Он не знал, что должен испытывать человек, находящийся вположении жертвы, и поэтому испытывал… стыд.

— Я заварил тебе кофе, — сказал дед из-за двери. Он всегдабыл чудовищно деликатным и никогда не нарушал суверенитет внука. — Может,выйдешь и попьем? Или тебе в кабинет подать?

— Выйду, — пообещал Егор. — И если ты уже совсем очухался,насыпь немного корма в мою мисочку на полу. Что-то я жрать хочу, как людоед впустыне.

Шаги, торопливо удалившиеся в сторону кухни,свидетельствовали о том, что дед наконец занялся делом, которое хоть немногоотвлечет его от Егоровых проблем.

Наверное, на эту неделю нужно куда-нибудь съехать. Или дедсойдет с ума от беспокойства. Только вот куда?

И телефона не слышно. Если он хоть что-то понимает в жизни,ему сейчас должны звонить все кому не лень. Почему никто не звонит?

Егор перегнулся через спинку дивана и поднял трубку. Так иесть. Внутри трубки царила молчаливая каменная пустота.

— Дед! — крикнул Егор, открывая дверь. — Я, конечно, ценютвою деликатность, но ты бы хоть предупредил, что телефон не работает!

Он послушал, но не услышал ничего, кроме стука посуды накухне.

— Дед, — повторил Егор уже на пороге, — ты зачем телефонотключил?

Но тот знал, когда нужно прикинуться глухим, чтобы невдаваться в объяснения.

— Садись, Егор. У нас сегодня запеченная рыба и какие-тосложные овощи. Ты руки мыл?

Егор усмехнулся и полез под стол проверить телефоннуюрозетку.

— Ты где отключил-то? — пыхтя, спросил он из-под стола. — Усебя? Или здесь?

Телефоны были выключены по всему дому.

— Ну ты даешь! — восхитился Егор, воткнув последний штекер.— И не лень тебе было! Меня бы точно после такого лазания на карачках хватилсердечный приступ.

— Сейчас все остынет, — сообщил дед холодильнику. — Будетневкусно.

Зазвонил телефон.

Они оба вздрогнули, посмотрели на телефон, а потом друг надруга. Глаза у деда были несчастные.

— Да!!! — рявкнул Егор, ненавидя себя за эти несчастныестарческие глаза. — Слушаю, вашу мать!!!

В трубке молчали довольно долго, но Егор почему-то ее небросал.

— Простите, — пролепетал наконец совершенно незнакомыйтонкий голос, — я могу поговорить с Егором Степановичем?

— Если вы из газеты, то идите на… — предложил Егор. — Нучто? Отправились?

— Нет, нет! — заторопился голос. Он был такой странный, чтоЕгор неизвестно почему вдруг насторожился. — Я не из газеты. Меня зовут Лиза.Я… я…

— Вы? — переспросил Егор. — Вы — что?

На слух он даже не мог определить, сколько лет этой Лизе.Восемь? Одиннадцать?

— Я… — лепетала она в трубке, — я…

— Вы убили человека? — переспросил Егор, почему-то наотрезотказываясь верить интуиции, которая не подсказывала, а прямо-таки вопила, чтоэтот звонок неспроста. — Вы хотите признаться? Звоните в милицию, Лиза!

За спиной у него что-то с грохотом упало. Очевидно, дедопять разволновался.

— Нет, — убитым голосом сказали в трубке. — Я… никого неубивала, но речь идет как раз… как раз об… Егор Степанович, они его убьют! Язнаю, теперь я все поняла, они его точно убьют, Егор Степанович!!! — Она почтирыдала, и Егор испугался, что у нее начнется истерика и он ничего не поймет.

— Возьмите себя в руки, — приказал он и, короткооглянувшись, ушел с телефоном в ванную. И запер за собой дверь, придерживаятрубку ухом. — Прекратите рыдать и скажите толком, в чем дело. Кто кого убьет ипочему вы мне звоните?

— Мне некому больше позвонить. — Она тяжело дышала, но вистерике пока не билась, как и та, давешняя, которую он душил. — Они убьютДимку. Вашего брата. Спасите его, Егор Степанович!!!

— Так, — сказал Егор и сел мимо золоченого туалетногокреслица прямо на пол. И прижался виском к холодному боку ванны. — Быстро икоротко. Что с Димкой?

— Это еще в интернате началось. Он, конечно, мне ничего неговорил, но я так думаю… — Теперь она торопилась, как будто захлебывалась. — Уних там директор есть, Всеволод Витальевич, очень знаменитый, его сто раз потелевизору показывали, у него новые методы всякие и…

— Мне начхать на Всеволода Витальевича и его методы, —перебил Егор.

— Нет… вы не поняли. Все из-за него… из-за директора… Он,понимаете… он совсем не тот, за кого себя выдает… Он… это только видимость,понимаете… Егор отнял трубку от уха и посидел секунду, оценивая ситуацию. Потомснова стал слушать.

— …еще тогда… А Димка…

— Простите, — перебил Егор. — Не волнуйтесь. Вы что, училисьс Димкой в этом интернате?

Почему-то девушка в трубке пришла в полное замешательство,как будто он спросил какую-то несусветную глупость.

— Я? — переспросила она. — Нет, что вы! Но мы давно дружим,вот уже два года… Я Лиза, — вдруг сказала она таким тоном, как будто это всеобъясняло. — Димка никогда вам про меня не рассказывал?

— Рассказывал, — зачем-то соврал Егор. — Рассказывал,конечно, но я забыл, наверное. У меня работы очень много…

— Ну да, — произнесла девушка не слишком уверенно. — Я знаю.Димка мне говорил. Егор Степанович, они его убьют! Я боюсь в милицию звонить, ау вас телефон не отвечает…

— Лиза, — попросил Егор, — вы мне расскажите толком, в чемтам дело, и мы посмотрим. Может, мне к вам приехать?

— Нет, — торопливо сказала она. — Это очень долго. Вы ведьгде-то в центре, да? А я в Жулебино… Егор Степанович, там беда. Этот Всеволод,преподаватель-новатор, заставлял ребят наркотики продавать и красть машины. Ну,знаете, малолетки, по закону их судить нельзя…

— Законы я знаю, — перебил Егор. Почему-то только сейчас оносознал реальность происходящего.

— …но только тех, у которых родителей нет, потому что ихточно никогда и никто не хватился бы. Димка ни при чем. У Димки же мать… Адевчонки каких-то нужных людей обслуживали, ну… в смысле, в постели… которые наэтот интернат деньги давали. Милиция у него вся купленная, как Димка говорил.Несговорчивых били, а иногда они пропадали и никто их потом найти не мог. Нотех, которые сироты, от тех, у которых есть родители, отдельно держали. Изконспирации, наверное. А Димка все знал. Он с самого начала все знал, ЕгорСтепанович. Он даже хотел в милицию пойти, но боялся. Говорят, Всеволод в своемподвале пыточные орудия установил и провинившихся там по три месяца держали.