Лола заметила еще одну несообразность: нигде, ни натумбочке, ни на полу возле кровати не было ни шприца, ни прочих необходимыхнаркоману приспособлений. Однако говорить об этом врачу она не стала, чтобы неусугублять его подозрений.

– Ну, хорошо, повезло ей, что вы вовремяпоявились, – врач кивнул и огляделся, – хорошо бы ее в больницу напару деньков, а то здесь, сами видите, не очень соответствующая обстановка.

– Как раз об этом я хотела вас попросить, –обрадовалась Лола, – я заплачу, сколько надо.

В этой ситуации больница была наилучшим выходом: там Надябудет в безопасности, а сюда убийца в любой момент может вернуться, чтобызакончить начатое дело.

Врач по мобильному телефону вызвал шофера, который дожидалсявнизу, и они вдвоем переложили Надю на носилки и вынесли из квартиры. Соседизатаились за своими дверями, только из комнаты бабки Крестовоздвиженскойдонеслось злобное шипение:

– Доигралась, шалава! На принудительное лечениеповезли! Надо думать, теперь ее комната освободится!

Когда дверь семнадцатой квартиры уже закрывали, со стенки сжутким грохотом сорвалось допотопное оцинкованное корыто. Тут же в глубинеквартиры раздался знакомый Лоле глухой удар, и страдальческий голос из-захлипкой стенки прокричал:

– Ну дадут мне когда-нибудь выспаться? Сволочи! Мне жесегодня в ночную смену идти!

Лола схватила корыто и с непонятным самой себе злорадствомсо всей силы грохнула им о старухину дверь. Жуткий трезвон заглушил матерныевопли пытающегося заснуть соседа и шипенье старухи Крестовоздвиженской.Запуганный Лолой Кузьмич в коридоре не появился.

Лола села в машине рядом с носилками. Когда машинатронулась, Надя открыла глаза и проговорила:

– Где я? Что со мной?

– Не беспокойся, – Лола взяла ее за руку, –все будет хорошо. Тебя везут в больницу, полежишь несколько дней и будешь какновенькая.

– Ко мне приходил мужчина, – прошепталаНадя, – он спрашивал о тебе и об Ирине, а потом схватил за шею, и больше яничего не помню…

– Ты его раньше не видела?

В ответ Надя покачала головой. В ее глазах загорелся страх.

– Не беспокойся, – повторила Лола, – вбольнице он тебя не найдет. Скажи мне только одно, если можешь, – где тывстретилась с Иркой? Ну, в тот раз, когда она спрашивала обо мне? Или ты непомнишь?

– Почему же не помню? Это было на Среднеохтинскомпроспекте, около кафе «Калитка». Я ездила к одной клиентке… ну, с этой дурацкойкосметикой… – Надя несколько секунд помолчала, то ли собираясь с силами, то липрипоминая, – а она вышла из кафе, тут мы и столкнулись…

– И все? Больше ты ее в последнее время невидела? – Лола мягко положила руку на лоб подруге. – Ну, ненапрягайся… тебе нужно отдохнуть. Если можешь – немного поспи…

– Ну что? – тревожным вопросом встретил МаркизЛолу, когда она добралась домой. – Успела?

– Еще немного, и было бы уже поздно, – хмуросказала Лола, и Леня счел за лучшее не говорить ей, что он и сам-то чуть незабыл про несчастную Надежду и вспомнил только в последний момент.

– Слушай, я ее ненавижу! – вскричала Лола. –Ну как можно быть такой скотиной? Сначала она хладнокровно подставляет меня,потом убивает ни в чем не повинную Надьку…

– Может быть, тебе станет легче, если ты узнаешь, чтоИрина очень просила своего компаньона этого не делать, – заметилЛеня, – правда перед этим она сама и выдала подругу, то есть дала ему всеее координаты…

– Вот видишь… – заметила Лола.

– Ладно, если ты будешь меня слушаться во всем,возможно, нам и удастся твою подружку наказать.

Лола подавила застывший на губах резкий ответ и, какпай-девочка, села на стул, сложив ручки на коленях. Леня вкратце передал ейразговор, подслушанный в машине, и все свои дальнейшие действия, упустив толькосвое позорное отступление перед неподкупным Шариком.

Вся первая половина следующего дня прошла в хлопотах. Ленязвонил своему приятелю и помощнику по кличке Ухо и имел с ним довольно долгуюбеседу. Ухо был классным специалистом по машинам. Он мог угнать любое транспортноесредство. На этот раз Маркизу понадобился шестисотый «мерседес», и Ухо,пренебрежительно хмыкнув, заявил, что такое ему угнать – раз плюнуть.

Без семи минут пять возле служебного подъезда Мариинскогодворца остановился сверкающий черным лаком шестисотый «мерседес». Возле этойцитадели городской законодательной власти такие машины составляют едва ли небольшинство, поэтому никто не обратил на черный «мерс» внимания. За рулем сиделжизнерадостный парень в коричневой кожаной куртке в котором с большим трудомможно было узнать Ухо. Как уже говорилось, в том, что касается машин, Ухо неимел себе равных. Он мог раздобыть любой автомобиль, от новенького «феррари» докарьерного самосвала и от инкассаторского броневика до открытого лимузина вродетех, на которых прежде принимали парад на Красной площади.

Сегодня Ухо всего лишь изображал Лениного шофера – задачаслишком простая для такого профессионала.

Сам Маркиз сидел на заднем сиденье, как и полагаетсявысокопоставленному чиновнику, чью роль он сегодня играл.

Узнать Леню было непросто: он изучил все, какие смогдостать, фотографии и видеоизображения Евгения Лисичкина и с Лолиной помощьюзагримировался под покойного политика.

«Мерседес» остановился в нескольких метрах от входа водворец.

Милиционер, дежуривший неподалеку, сделал несколько шагов вего сторону: он хотел на всякий случай проверить документы водителя,остановившегося так близко от обители власти. Однако, увидев номера машины,поднес ладонь к козырьку в почтительном приветствии и вернулся на свой пост:Ухо повесил на «мерседес» правительственные номера.

Из подъезда один за другим выходили служащие.

Наконец, ровно в пять часов, на пороге появился тот, когождал Леня.

Хмурый мужчина в темно-сером плаще мелкими шажкаминаправился к площади, уставившись глазами в тротуар.

Леня распахнул дверь машины и вышел навстречу Черепкову. Тотприближался, не поднимая глаз.

– Извините, – проговорил Маркиз, резко дернувшеей, как будто ему мешал воротничок, – я человек не местный, ищуМариинский театр, а меня отправили сюда. Это ведь не театр?

– Что? – зять несравненной Серафимы Петровныподнял голову. Увидев Леню, он моргнул и попятился, словно перед ним появилосьпривидение. Маркиз, для усиления эффекта, еще раз дернул головой.

– Я ведь вижу, это точно не оперный театр, –повторил он, вплотную приблизившись к Черепкову, – здесь нет ни хорошихголосов, ни слаженного кордебалета… только богатые декорации. Может быть, этотеатр комедии, а скорее всего – цирк или даже паноптикум… А что это вы такпобледнели?