– Пацаны! – завыл Черепков дурным голосом. –Я все отдам! Все до копейки! Дайте мне еще один день, завтра я полностьюрассчитаюсь! Честное слово – рассчитаюсь!

– Конечно, ты рассчитаешься! – Серый прижал его кстене и ударил под ребра. – Завтра на том свете ты со всеми рассчитаешься!Нам приказано сегодня тебя замочить, а мы люди подневольные и послушные…

– Мне от него даже и денег никаких не хочется! –проревел Жека, страшно вращая глазами. – Я на эту гниду так зол, чтобольше хочу его на куски порвать, даже если приплатить за это придется…

– Я завтра вдвое заплачу! – верещал вконецзапуганный Константин. – Вдвое, честное слово!

А знаешь, Жека, – проговорил Серый с ленивойрастяжкой, – я ему почему-то верю. Вон, смотри, как он трясется, прямо каккисель плодово-ягодный. .. Не может человек в таком состоянии врать! Уж раз оннам говорит, что завтра отдаст – значит, точно отдаст!

– Вдвое, – напомнил громила.

– Конечно, вдвое, – подтвердил Серый, еще развстряхнув Черепкова, – значит, ты нам должен был пять тысяч зеленых, азавтра принесешь десять. Понял, сучий потрох? Десять тысяч баксов, как однукопеечку!

Черепков, по наблюдению Маркиза, мало что уже понимал. Онтолько кивал головой радостно, сообразив, что сегодня его убивать не будут.

– И ты учти, чудо природы, – продолжалСерый, – если завтра не отдашь – мы тебя разделаем и азербайджанцамотдадим, которые шаверму готовят. И еще спасибо скажи, что мы люди честные,баксами давали, баксами и берем. Я и то думаю – нужно бы с тебя евриками взять…Еврик-то, он вишь как скакнул!

– Отдам, все отдам! – проблеял Черепков,почувствовав, что в конце темного туннеля забрезжил свет и неминуемая смертьхоть немного отдалилась.

Двухметровый Жека на прощание легонько ударил Серафиминогозятя по почкам, отчего тот снова взвыл дурным голосом, и оба бандитанеторопливо удалились в глубину двора.

Черепков, поскуливая, поднялся, отряхнул плащ, огляделся посторонам и засеменил в том же направлении мелкими частыми шагами, по привычкеуставившись глазами в землю.

Леня выбрался из-за машины и вышел на Казанскую улицу, где в«мерседесе» ждал его Ухо.

– Ну что, чем закончился забег на длинную??истанцию? – осведомился тот, включая зажигание.

– Чем обычно, – задумчиво отозвался Леня, –награждением победителя. Но я в очередной раз убедился, какую огромную рольиграют в нашей жизни случайные стечения обстоятельств!

Они снова выехали на Исаакиевскую площадь. Здесь побитый иуниженный Черепков как раз садился в свою скромную машину.

– Знаешь что, – Маркиз повернулся кприятелю, – проследи-ка ты за этим хмырем, а мне нужно сделать ещенесколько неотложных дел.

– Не на этом же драндулете, – Ухо удовлетвореннооглядел роскошный «мерседес», – он чересчур заметный! Ты поезжай на нем посвоим делам, а я найду себе что-нибудь попроще.

Он вылез из салона, освободив Лене водительское место, ипо-хозяйски оглядел машины на стоянке. Тут же он выбрал не слишком новый«фольксваген», явно стоявший на одном месте уже несколько дней, открыл его чутьли не пальцем, завел без всякого ключа, как он это умел делать, и помчалсявслед за «Жигулями» Черепкова.

Черепков совершенно не собирался ехать на улицу Бутлерова,где преданная теща варила для него неизменный наваристый борщ и жарила котлеты.Он переехал Неву по Дворцовому мосту, свернул вправо по набережной, доехал доСреднего проспекта Васильевского острова. Здесь он довольно быстро свернул наПятую линию и въехал в мрачный и тесный двор.

Ухо оставил «фольксваген» на улице и вошел во двор, мысленнособравшись, потому что в проходные дворы Васильевского острова входитьнебезопасно, это известно каждому обывателю. Ухо был молодым крепким парнем,умеющим постоять за себя, и не слишком беспокоился. Но на этот раз, войдя водвор, он приятно удивился. Небольшой квадратный двор был заасфальтирован ичисто выметен, все двери подъездов были новые и выкрашены одинаковойсветло-коричневой краской. Ухо осмотрелся и все понял: во двор выходили задниедвери ресторана под названием «Капитан Врунгель», возле которых стояли двареспектабельных мусорных бака на колесиках.

Во дворе не было ни души, только крупный полосатый кот,такой же респектабельный, как баки, поглядел на Ухо зеленым глазом.

«Ишь, отъелся как на ресторанных харчах!» – поразился Ухо ипокрутил головой в поисках своего клиента. Он успел заметить, как Черепков,воровато озираясь, проскочил в подворотню в углу двора. Ухо сделал самоеравнодушное выражение лица и пошел за ним. Второй двор был полнойпротивоположностью первому. Асфальта не было и в помине. Когда-то, возможно ещедо войны, двор вымостили булыжником, теперь некоторые камни остались на месте,а вместо остальных была всунута разная дрянь: битые кирпичи, куски досок и дажецелое бревно. Одну сторону двора занимал не дом, а странное сооружение с тремяворотами, напоминающее гаражи. Ворота были хоть и дубовые, но ветхие и закрытына обычный амбарный замок. Возле ворот была куча старого тающего снега такойвеличины, что сразу понятно: эти ворота никто давно уже не открывал. Ухо тут жевспомнил, что он находится на Васильевском острове, что дома здесь очень старыеи что невиданное сооружение является не чем иным, как каретником,– который поветхости никому уже не нужен, но и снести его ни у кого руки не доходят.

Он успел заметить, в какой подъезд вошел Черепков, осторожновошел следом и отметил, что тот поднялся на третий этаж и позвонил в восьмуюквартиру. После чего Ухо выскочил во двор и стал внимательно наблюдать заокнами третьего этажа. Ему повезло, через некоторое время в крайнем окнезажегся свет и показались два силуэта. Один силуэт, несомненно, принадлежалЧерепкову, а второй был, безусловно, женским.

«К любовнице побежал прятаться», – сообразил Ухо,поглядел еще немножко и пошел из двора, потому что из крайней парадной вышластаруха с черной клеенчатой сумкой и с кривоногой моськой на поводке. Моськатут же злобно залаяла и устремилась в атаку, старуха едва ее удержала.

Константин Черепков нажал кнопку дверного звонка снепритязательной надписью «А. Бубенцова». Кроме этого звонка дверь квартирыукрашали еще четыре или пять разнокалиберных звонков с самыми разнымифамилиями, потому что восьмая квартира когда-то, давным-давно, принадлежалагенеральше Бокариновой и состояла аж из семи комнат. Генеральшу, понятное дело,выселили в незапамятные времена, и помнила об этом только древняя старуха СофьяНикодимовна, занимавшая угловую комнату в этой же квартире, и то только потому,что, по убеждению жильцов, находилась давно уже в глубоком маразме и связномогла изложить лишь события семидесятилетней давности. Но Константина Черепковамало волновали страсти, кипевшие в восьмой квартире, в данный момент он былозабочен собственными неприятностями.