Дмитрий уже с автоматом в руках прикрывал отход, все можетслучиться, за спиной послышался хруст, потом еще. Тарас никогда не упускалслучая потренироваться в нанесении точных ударов. А определить, какой из нихдействительно точный, можно проверить только на практике.

Еще в коридоре слышали как грохот сотрясает землю. По тусторону окна страшно блистало, словно великаны работали с электросваркой.Валентин раскрыл входную дверь, отпрыгнул от косой завесы ливня. Холодный ветерворвался в комнату, поднял бумаги и с грохотом свалил торшер.

– Пошли, – сказал Ермаков холодновато, – несахарные.

Он ступил на мокрое крыльцо, скупая улыбка раздвинула губы.Полоса ливня тут же пошла дальше, оставляя чистый вымытый мир. Дальние верхушкидеревьев вспыхнули под лучами солнца. Свет быстро бежал в их сторону, изгоняятьму, очищая мир, как они только что очистили дачу.

– Ну и полковник у нас, – раздался за спинойДмитрия голос Тараса. – Как рассчитал!.. Чтобы, значит, дождик переждать!

Он захохотал, отпихнул Дмитрия и пошел за Ермаковым покрасиво уложенной плитами дорожке к воротам. Створки распахнуты, но джипЕрмаков оставил по ту сторону. Ливень стряхнул на крышу ворох листьев и сора,колеса в луже чуть ли не по оси. Тарас оступился, подняв ворох брызг,выругался, его совсем не спецназьи ботинки уже не первый месяц просят каши,

Ермаков сел на заднее сидение, сразу начал просматриватьбумаги. Тарас опустился рядом с Валентином, тот за рулем, а Дмитрий вдвинулсяна сидение рядом с полковником, стараясь не потревожить. Валентин вырулил надорогу, джип пошел по-жигулячьи, тихий и неприметный, и лишь когда выбрались намагистраль, Валентин оглянулся, никто ли не видит, вдавил педаль почти доупора, затем открыл приемник и нажал на верньер громкости, вместо того, чтобыповертеть.

Мотор рыкнул, машина рванулась как крылатая ракета, аусиленный мотор все набирал и набирал обороты, пока Тарас не забеспокоился:

– Ты... того... Дорога после дождя...

Валентин вздохнул и сбросил газ:

– Это я так...

– Да ладно тебе, – отозвался Тарас. Глаза егоотыскали в зеркальце заднего вида полковника, тот читал бумаги, голос стал чутьгромче: – Кому это нравится? Мы элита среди элитных частей. А чем занимаемся?Нас учили такой же группой ядерные центры захватывать, а мы за мафиозигоняемся!

Валентин хмыкнул:

– А ты тем скажи, кого вовсе сократили. Они бы радыдаже за карманниками.

– Ну да, средств недостает. На такие вот дачи!

Дмитрий с таким напряжением смотрел в их спины, что в шееначало покалывать. У полковника в руках могут быть секретные бумаги, кударядовому десантника лучше не заглядывать, есть разные допуски, разные степенисекретности, но с другой стороны: если не хотят, чтобы он видел, надо либопрятать, либо не допускать его самого...

Он скосил глаза на бумаги. На губах Ермакова блуждалаполуулыбка. Он спрятал листки в сумку на боку, глаза его встретили взглядДмитрия.

– Ну, вернем награбленные деньги, – сказалДмитрий. – Ну и что? Таких генералов у нас вагон и маленькая тележка. Занашим ворьем никакой Кречет не уследит.

Ермаков искоса взглянул на злое лицо молодого десантника:

– Уверен? Кречет не сыпет выговорами. Он началрасстреливать крупных казнокрадов. Ты еще не знаешь, данные не обнародованы, норасхищение собственности сократилось всемеро! Чувствуешь разницу?

– А этот? – не сдавался Дмитрий.

– Этот успел еще до Кречета. И перевел в швейцарскиебанки. Но кто тебе сказал, что это будет возвращено... гм... таким традиционными не оправдавшим себя способом?

Дмитрий уставился на Ермакова.

– А... как?

– Мы самостоятельная группа, – напомнилЕрмаков. – Мы получаем задание, а затем... затем сообщаем о выполнении.Или даже не сообщаем, если и такие случаи. А как выполняем – никакой штабист непроследит за каждым нашим шагом и не растреплет дома жене, любовнице ипопутчику в такси. Понял?

Дмитрий кивнул, в груди росло теплое и вместе с темтревожное чувство. Полковник слишком ему доверяет, рассказывая такое оспецподразделении. Либо он так уж хорош, либо... дела идут не настолько хорошо,иначе не стал бы откровенничать с желторотым новичком.

– Да, – прошептал он, – если такое намдоверие... то просто мороз по шкуре идет!

– Хорошо сказал, – кивнул Ермаков. – Обычноздесь начинают ликовать... Но больше доверия – больше ответственности. Да, мыполучим те наворованные и вывезенные из страны миллиарды долларов! Но не всевернем так уж прямо. Что-то и оставим...

Он улыбнулся, показав крупные зубы, похожие на лошадиные, носама улыбка была настолько волчьей, что мурашки пробежали по спине Дмитрия.

Если что-то и оставят, сказало в черепе громко и отчетливо,то на других счетах и на другие имена. И уж явно не для того, чтобы приумножатьбогатство проклятой Империи!

Вечером Тарас отыскал Дмитрия в бытовке:

– Ну как тебе сегодняшняя прогулка?

– Да почаще бы, – ответил Дмитрий.

– А, понравилось? Тогда пойдем, посмотрим. В красномуголке самый большой телевизор.

Дмитрий поднялся, чувствуя как все тело застыло после долгихчасов сидения перед монитором:

– На что посмотрим? Опять порнуха?

– Еще какая, – ухмыльнулся по весь рот Тарас.

В большой комнате расположилось около двух десятков бойцов.Ни одного курсанта, все как один бывалые, опытные.

На экране сменялись картинки леса, внезапно возникали товерхушки деревьев, то укрытая травой земля, словно снимал неумеха, в рукахкоторого камера смотрела во все стороны.

Наконец деревья раздвинулись, открылся вид на удаленныйтрехэтажный дом, обнесенный выдвинутой далеко оградой. Дмитрий признал дачувора с генеральскими погонами, только съемка велась с иной точки, где был онсам. Из динамика донесся голос Тараса:

– У них здесь все натыкано жучками. Правда, мы сВалентином тоже расставили глушители, но не везде, не везде...

В ответ прозвучал такой незнакомый и в то же время знакомыйголос, чистый, без помех:

– Потише...

– Чо?

– Твое «чо» слышно на даче. Ты готов?

– Я пошел, – ответил голос Тараса.

Дмитрий оглянулся на Тараса. Тот сидел, улыбаясь во весьрот, жестом пригласил сесть рядом. Дмитрий смотрел на экран со смесью стыда ираздражения, будто его постыдно обманули. Съемка вилась тремя камерами: уВалентина вделана в пуговицу на груди, у Тараса в шлеме, даже Ермаков оказалсяс миниатюрной телекамерой, умело вмонтированной в верхнюю пластину бронежилета.