Вообще-то это не моя дача, давно отдал дочери, не мое этодело – копаться в огороде или подстригать веточки яблонькам. Дочь в меня, тожене любит хозяйства, зато зять...

Возле мангала сидят поглядывают на багровые угли Игнатьев иБелович. Игнатьев иногда переворачивает шампуры, следит, чтобы прожарилосьравномерно. Я тоже люблю смотреть на россыпь багровых углей, в них что-тозавораживающее, и если бы не приходилось еще и готовить пищу как дикари-с впещерные времена...

Оба мои добрых интеллектуала беседуют, понятно, о духовностии ценности человеческой жизни. О чем еще могут русские интеллигенты? Говорят,говорят, и никто не замечает, что на глазах рушится важнейшая доктрина,последние сто с лишним лет определявшая развитие цивилизации. Как нашей, так изападной. Еще в эпоху Возрождения вольнодумцы вычленили из массы человеческихценностей одну, биологически простейшую: самое ценное – это жизнь, икультивировали эту ценность вплоть до нашего времени. Конечно, это были уже небунтари в лохмотьях, протестующие против засилья церкви, а придворные философыи сами государи, но даже некоторые успехи, достигнутые благодаря такойдоктрине, не оправдывают те потери, что вот несем сейчас...

Есть поговорка: заставь дурака богу молиться – лоб побьет,Давыдов, стремясь поскорее привести свое село к коммунизму, велел согнать вколхоз всех кур, Нагульнов предлагал и баб под общее одеяло, а нынешнихфилософов, в своем усердии пойти дальше начинателей свободы для простогочеловека, занесло вообще хрен знает в какую дурь, благодаря которой быласоздана странная юридическая система...

Остановить уродливое развитие этого плода не смогли, и воттеперь даже малограмотный слесарь, как и очень грамотный академик, одинаковоорут на нашу судебную систему: да расстреливать гадов надо, расстреливать!Однако не умерщвленная вовремя юриспуденция, исходя из неверно понятых правчеловека, оказалась ныне полностью на стороне преступников: любому убийце даетмалый срок, после чего тот снова на свободе, снова грабит и убивает...

И вот, когда старые взгляды – очень гуманные и красивые,надо признать, но такие же преждевременные, как построение коммунизма вот нами,порядочными сволочами, если честно... ага, когда старые взгляды в умахподавляющего большинства населения уже потерпели крах, но упорно держатсявластителями Империи, как и подгавкиваюшей ей России, то наступает страшное и,мать его, историческое время переоценки основных ценностей.

Или даже простейшего возврата к прежним ценностям.Опробованным, надежным. Как отказались от построения коммунизма: ну гады мы,гады! Все-таки своя рубашка ближе к телу, чем даже весьма хорошего человека, ночужого. От коммунизма отказались, вернулись к проверенному подленькому, нотакому понятному капитализму. Так и с прекраснодушными нормами любви к ближнемуи перевоспитания в тюрьме преступников в ангелов, увы, придется отложить на тевремена, когда будет возможно построить и коммунизм – в самом деле светлуюмечту человечества.

А вернемся к надежным проверенным средствам: еслипреступника казнить – то преступлений будет меньше. Если казнить на площади, дапоказать по телевидению – устрашатся и самые дерзкие. Особенно если казнить непростым расстрелом, а повесить или посадить на кол.

Если честно: снизит это преступность или нет? Ну вот еслипопрошу этих двух ответить честно, а не пускаться в туманные рассуждения огуманности. Набраться духа и ответить честно, а не так, как принято говорить вкругу таких же закомплексованных попугаев, именуемой интеллигенцией? Неответят... Не решатся. А честный ответ, это – мир ценностей эпохи Возрожденияуже рухнул. И чем скорее это признаем, тем меньше будет потерь. Признали бы,скажем, в тридцатых, что коммунизм с таким народом не построишь, глядишь –сейчас были бы самыми богатыми и развитыми в мире!

Пока я молча, рассуждал, уставившись бараньим взглядом винтеллигентов, дочь фыркнула и удалилась в домик, лихо покачивая бедрами.Белович вскинул красивое ухоженное лицо, благостное и чуточку умильное – даже вцерковь захаживает, дурак, – поинтересовался:

– Будем здесь оприходовать... или как?

Я взглянул на небо, хоть и хмурое, но дождя вроде бы небудет, представил себе как тащим все это в тесное помещение так называемойдачи, скривился:

– Сожрем здесь.

– Да еще под водочку, – воскликнул Игнатьевбодренько. Он потер руки. – Ни одна простуда не прицепится.

Белович взглянул укоризненно, он из той части интеллигенции,что только с шампанским, хоть и самым что ни есть дешевым, подделкой, но затошампанским, звучит!

– А где мой Сережка? – поинтересовался он.

– Я его посадил за комп, – сообщил я. – Пустьиграет. Я записал там пару новеньких стрелялок, а зять пока что толькоосваивает комп, стереть еще не умеет.

– Ничего не сломает?

– Не должен, – успокоил я. Видя его озабоченноелицо, добавил безмятежно, – да и не мой это комп, а моего зятя.

Лицо Беловича вытянулось еще больше. Он тоже знал, что зятьу меня хозяйственный, бережливый. Даже муху сгоняет с капота своего автомобиля,чтобы не топала грязными лапами.

– Не стоит его приучать к этой штуке, – сказал онс неодобрением. – Глаза портить... Да и ваше пристрастие к компьютернымиграм какое-то странное...

– А к чему же еще? – удивился я.

Он пожал плечами:

– Ну хотя бы... хотя бы к красивым женщинам! Посмотритена них. Разве Фира не чудо? А Валя?

Я посмотрел. Как и он, пожал плечами:

– Кому чего недостает... Через мои руки их прошло,прошло... И все как доски в заборе. Нет, не плоские, а одинаковые. Хотьблондинки, хоть брюнетки, хоть толстые, хоть спичечные... Негритянки искандинавки... групповухи и всякое такое-эдакое... Кой черт, оргазм всегда тотже! Как ни выпендривайся. А вот компьютерные игры с каждым годом, да что там сгодом – каждым месяцем поднимаются на уровень! Ярче, интереснее, красочнее.Графика уже на тыщу шестьсот, тридэакселераторы... Эх, тьма, даже слов таких непонимаешь. А тоже мне о бабах! Они что в Древнем Египте, что в Риме, чтосейчас...

Он обиженно умолк, отвернулся. шампур обиженно подрагивал втонких интеллигентный пальцах. Запястье у него тоже тонкое, одухотворенное,интеллигентное. Даже рука и то интеллигентная.

Из сарайчика поблизости вкусно пахло свежеоструганнымдеревом. Когда влажный воздух, запахи становятся особенно осязаемыми, ячувствовал тяжелые массивные ароматы дуба – зять потихоньку столярничает,сейчас в моде все «делать руками», хотя по мне все лучше поручать специалистам,запахи сосны проникали тонкие и щекочущие, похожие на приправу к мясным блюдам,зато ароматы досок из яблонь или груш были чисто десертными: сладкими, пахучими,почти липкими настолько, что я невольно провел ладонью по губам, будто меня ужечмокнули конфетные губы.