– Ты – белокурый бесенок.

Натан подтолкнул меня в спину, и мы оказались на самой вершине утеса. Море раскинулось перед нами, словно бесконечный ковер, убегающий вдаль. Стоит протянуть руку, и вот оно лежит на ладони. Бери его. Морской воздух опьянял, им невозможно было насытиться. Я и раньше приходила сюда. Но никогда вместе с Натаном.

– Я получу свой подарок или нет?

Я повернулась к нему и довольно прищурилась.

– Смотри. – Я подбежала к древнему валуну.

В легенде говорилось, что раньше здесь стоял памятник несчастной Элаизе. Эта сказка меня завораживала, и хотелось стать ближе к ней. Тем более я носила похожее имя.

– Я вырезала на нем наши инициалы. Несколько дней трудилась, – смущенно добавила я.

Натан присел на корточки и прикоснулся пальцами к маленьким неровным буквам внизу камня. «Н + Л»

– Хотела написать слово «любовь», но не хватило сил, – призналась я.

Он обернулся и посмотрел прямо мне в глаза. От его взгляда перехватило дыхание.

– Это самый чудесный подарок, Лиззи, – прошептал Натан, но я все равно различила легкую дрожь в его голосе.

– Нет. Подарок впереди. – Я уверенно вытащила нож из кармана.

Еще сегодня утром я сомневалась, но теперь, когда мы пришли сюда, сомнения развеялись. Нам предначертано быть вместе. Иначе быть не может.

– Натан Волков, – торжественно произнесла я и прижала нож к ладони, – здесь, на утесе Искупления, я хочу принести клятву.

Острое лезвие чиркнуло по коже, но боль была незначительной. Я не чувствовала ее. Лишь видела красную полоску крови. Голова закружилась, однако слабость почти сразу прошла.

Натан вскочил на ноги и испуганно уставился на мою руку.

– Я клянусь, что буду любить тебя вечно, Натан Волков. И даже смерть не разлучит нас! – Слова вырвались быстрее, чем я успела обдумать их.

Сейчас все потеряло смысл. Важно лишь то, как поступит Натан. Я протянула ему нож и ждала. Ждала, когда он решится.

Натан взял нож и задумчиво уставился на окровавленное лезвие. Я видела в его глазах страх и недоверие, но терпеливо ждала. Он сам поймет, что так надо. Так правильно. Мы должны быть вместе. Мы – судьба друг друга.

Он вскинул голову и посмотрел на меня. А потом так же резко провел ножом по ладони и крепко схватил меня за руку. Возникло чувство, что между нами пробежал разряд тока. Место, где наша кровь смешалась, загорелось огнем. Приятным огнем. И не хотелось, чтобы он угас.

– Клянусь! – серьезно произнес Натан. – Даже смерть не разлучит нас.

Я всхлипнула. Непрошеные слезы покатились по лицу. Я плакала и не могла остановиться.

Натан подошел ближе, но не разомкнул руки. Он прижался лбом к моему лбу, его дыхание опалило лицо.

– Не плачь, Лиззи. Я люблю тебя.

Но это было выше моих сил. Я плакала и плакала, понимая, что получила необыкновенный дар – настоящую любовь, которую многие люди ищут всю жизнь. И не находят.

Не помню, сколько прошло времени. Лишь когда горячие губы Натана коснулись моих, я замерла, а вместе со мной и слезы. И больше никаких слов не требовалось.

Я и он. Он и я. Мы. Неразделимы. Навеки. И даже смерть не разлучит нас.

У меня были маленькие песочные часы. Мне подарил их отец. Последний подарок, который я получила от него.

Отец умер легко. Во сне. Врачи сказали, что у него было слабое сердце, но скорее всего они не знали ответ. Мама заявила, что так решил Господь и забрал папу раньше срока, чтобы он оберегал нас на небесах. Но я была достаточно взрослой, чтобы не верить в эти сказки. Отец умер, потому что пил. И в тот вечер он выпил больше обычного.

Несмотря на печальные воспоминания, связанные с часами, я любила наблюдать, как тонкая ниточка песка переливалась из одной чаши в другую. Это околдовывало и приносило умиротворение. Поэтому я не замечала, как злополучный дар отца отсчитывал последние счастливые часы в моей жизни.

То лето 1949 года издевалось над нами. Солнце обжигало каждого, кто случайно попадал под его лучи. На лужайке перед детским домом № 75 тоже было жарко.

Митинг был в самом разгаре, когда я заметила Натана. Он стоял поодаль, улыбался и даже хлопал в ладоши, будто у нас был концерт. На самом деле мы воевали.

– Не позволим! – крикнула я и помахала перед носом строителей плакатом. – Этот детский дом – приют для замечательных детей, а также представляет историческую ценность для города. Сносить его – идти против Бога!

Наша команда из восемнадцати человек хором проскандировала лозунг: «Разрушаете дом – убиваете детей».

– Девчули, мы не собираемся никого убивать, – миролюбиво заявил старший и сплюнул, тут же испортив о себе впечатление. – Детей уже давно определили по другим детдомам. А тута построят торговую галерею.

– Люди проживут без очередных магазинов, а детям было хорошо здесь, – возмутилась я.

Я говорила от лица всех протестующих, и, хотя наша борьба длилась уже несколько недель, мы с грустью понимали, что проигрываем.

Строитель подтянул лямки комбинезона:

– Эй, Киря, когда приедет техника? А то барышни спекутся на солнце. Мозги у них уже точно… того, – последнее слово он подбирал особенно тщательно.

Я скрипнула зубами.

– Да уже должны были пригнать. Но чего-то задерживаются, – прокричали ему в ответ.

Мои девушки зашептались:

– А вдруг наша петиция дошла до короля? – Лола тронула меня за плечо.

Я недоверчиво оглянулась на трехэтажный коричневый дом. Неужели это возможно? Чтобы мы победили?

Наверное, наши мысли обрели воплощение, потому что вместо строительной техники к детскому дому подъехала черная машина, и из нее вышел высокий худой мужчина в костюме-тройке. Он молча подозвал к себе старшего. Мы напряженно замерли.

Они о чем-то минут пять совещались, потом мужчина снова сел в машину и уехал. Строитель повернулся к нам. Багровое лицо договорило все за него.

– Сегодня вам повезло, девчули. Снос вашего дома задержали до подробного рассмотрения. Указ короля.

Визг девушек оглушил, и я чудом удержалась на ногах, когда они разом навалились на меня:

– Лиза, это твоя заслуга!

– Мы почти победили. Даже не верится, – щебетали они.

– Глупости, – я устало свернула плакат, – это наша заслуга. Без вас я бы не справилась.