Марк выглядел потерянным. Наверное, не привык, чтобы ему отказывали.

– Черт, не везет мне с блондинками, – засмеялся он. – Но почему-то именно этот цвет меня манит, как свет мотылька.

Руслана натянуто улыбнулась.

– Я не буду у тебя работать, прости, – прошептала она и пошла домой.

Марк не окликнул ее, а она не обернулась. Так будет лучше. Вокруг него одни фотомодели, Лана не отвечает его вкусам. А то, что он себе придумал, глупости. Лучше остаться друзьями и не переступать опасную черту.

Только оказавшись в коттедже и захлопнув дверь, Руслана обнаружила, что истерла запястье часами в кровь. Злость накатила, как цунами. Она сняла несчастные часы и швырнула в угол зала. Стекло треснуло. А вместе с ним треснула броня Русланы.

Лана вытерла невольную слезинку и закрылась в спальне, так и не подняв с пола подарок Эдуарда. Морально тяжелый день навалился на нее в один момент. И едва она коснулась подушки, как глаза закрылись сами собой.

Руслана с трудом разлепила веки и со стоном потянулась. Спина онемела, шея затекла, и теперь каждое движение отзывалось болью. Она приподнялась и отцепила от щеки скомканный лист, который за ночь успел к ней приклеиться. Недоумение сменилось беспокойством.

Лана обнаружила, что лежит в мансарде. Она оглядела печатную машинку и море листов бумаги, разбросанных вокруг. На ней – ночная рубашка, в которой она заснула. А кончики пальцев сбиты в кровь, словно ими безжалостно стучали по клавишам. Голова закружилась, сердце заходило ходуном.

«Что происходит?»

Единственный вопрос так и не слетел с губ. Она не помнила, как поднималась в мансарду. Руслана вообще не помнила, чтобы просыпалась. И все же она здесь. И очень похоже, что всю ночь она печатала на машинке, для которой даже не удосужилась купить ленту.

Лана протянула руку и осторожно нажала на клавишу. Рычаг дернулся, но на бумаге не осталось следа. Краска высохла. Однако напечатанные листы, окружившие ее, словно стая полосатых птиц, доказывали обратное.

Руслана отодвинула стул и встала на онемевшие ноги. Кислорода не хватало. Она, как безумная, хватала ртом воздух, но не могла надышаться. Колени подогнулись, и Лана снова упала на пол. Дрожь сотрясала тело, от паники помутнел взгляд. Она подтащила к себе листы и нашла тот, где в углу стояла цифра 1.

Внутри ее догорало сердце. Слезы покатились по щекам, но Руслана читала, несмотря на боль и тоску, от которой хотелось кричать, пока не сорвешь голос. И буквы плясали перед глазами, воскрешая мертвую историю прошлого.

Любовь…

Любить позволено не каждому…

Русамия. Велидар. 1956 год

– Но почему?

Лилия не отрывала взгляда от брата, но он проигнорировал ее. Эдуард поправил темно-синий галстук перед зеркалом и нахмурился отражению. Поставил белый воротник, пригладил уложенные волосы. И словно не замечал умоляющих глаз Лили.

– Эд! – воскликнула она.

– Что ты хочешь от меня услышать? – буркнул молодой человек.

– Почему ты отказываешься идти на ужин к Натану?

Лили нервно комкала бело-синее платье и чувствовала, что слишком туго затянула корсет. Или же в спальне брата было чересчур душно. В любом случае ей катастрофически не хватало воздуха.

– Потому что я видел, как он обращается с тобой. Раз. Во-вторых, после вчерашней истерики, которую ты устроила, родители вряд ли отпустят тебя из дома. К тому же на свидание с ним, – презрение пропитало слова Эдуарда.

– Я же объяснила, что в темноте спутала дерево с человеком, – запинаясь, сказала Лили.

– Зачем ты вообще туда пошла! Ах да. Теперь-то я знаю. Натан! – Парень скептически взглянул на нее и добавил: – И твое оправдание звучит нелепо. Придумай другое.

– Эд, при чем здесь это? Натан пригласил нас на ужин, остальное не важно.

– Ты себя слышишь? Остальное не важно, – передразнил брат.

Лили прижала ладони к щекам и резко отвернулась. Жарко, очень жарко. Она подбежала к окну и распахнула его настежь. Свежий ветер хлынул в лицо, даря облегчение.

– Я очень хочу пойти, – отчаянно, но едва слышно прошептала Лилия. Эдуард ее услышал. – Вот увидишь, он изменился. Не знаю почему, но хочу узнать. А для этого надо, чтобы ты пошел со мной. – Она снова повернулась к брату.

Он покачал головой, словно не верил в ее слова.

– Господи, когда ты успела влюбиться в него так сильно?

– Я не… – начала было Лилия, но запнулась. И опустила взгляд.

«Что «не»? Не люблю? Тогда что это? Почему ради его улыбки я готова лгать родным и сбегать из дома? Сумасшедшая», – горько обозвала себя Лили.

– Допустим, – вкрадчиво произнес брат, и от неожиданности она вздрогнула, – допустим, я соглашусь. Что ты скажешь родителям, а в особенности отцу?

Фраза Эдуарда сбила Лили с толку. Первый порыв – броситься ему на шею, но последние слова убили всю радость от его почти что согласия.

– Я… мне нужно развеяться после вчерашнего стресса, и ты согласился свозить меня к морю, – неуверенно предложила она. – В какой-то степени это правда.

Эдуард хмыкнул:

– Сдается мне, твоя истерия – не что иное, как гениально разыгранный спектакль, лишь бы улизнуть из дома. – Он засунул руки в карманы и покачался на пятках.

Лакированные туфли блестели, словно черные крылья ворона. Лилия поспешно отвела взгляд. Ей уже везде чудились предостережения.

– Если бы, – пробормотала она.

– Хорошо, – Эдуард схватил пиджак и направился к двери, – я вернусь к шести. Ты успеешь подготовить маму к тому, что решила прогуляться с любимым старшим братом, а я возьму на себя отца.

Лилия не верила собственному счастью. Больше всего она боялась, что брат предоставит ей лгать родителям самостоятельно.

Эдуард замер перед дверью и задумчиво оглянулся:

– Даже думать не хочу, что будет, если отец узнает. Лучше предупреди своего ненаглядного, чтобы не вздумал прилюдно выказывать тебе симпатию. – Неожиданно он улыбнулся. – Удивительно, почему я согласился тебе помочь?

Лилия не выдержала и засмеялась:

– Потому что там будет Кристина.

В ответ брат промолчал. Но, видимо, ответ Лили заставил его задуматься. И он вышел из комнаты.

Лилия упала на кровать Эдуарда и закинула руки за голову. Неужели она действительно уговорила его? И сегодня вечером увидит Натана?

Лили боялась верить себе. Потому что стоило на минуту стать счастливой, как появлялась причина для грусти. Она вспомнила вчерашнее видение, и по телу прошли судороги. Ее долго не могли успокоить. Очень долго…