В этот момент из дальнего подъезда вышел человек в трусах ис зонтиком. С непроницаемой физиономией он продефилировал мимо Инги. У негобыли волосатые икры и тонкие бело-розовые пальцы на кривых ногах.

— Здрасьте, — поздоровалась с ним Инга,рассчитывая, что он, как и собака, заведет с ней душевный разговор.

Однако мужчина обратил на нее не больше внимания, чем накошку, прошмыгнувшую в подвал.

Инга прошла еще несколько шагов, постояла некоторое времянеподвижно и резко обернулась.

Голого не было.

— Хм, — вслух сказала она, — как странно! Ядумала, что когда сходят с ума, то не догадываются об этом.

Девица с мечтательным выражением на лице как раззашевелилась на лавочке.

— Простите, — учтиво обратилась к ней Инга. —Вы его видели?

— Кого? — спросила та, закурив сигарету и выпустивдым в небо.

— Дяденьку в трусах? У него еще в руках был зонт?

— Какой зонт?

— Хотите сказать, сейчас тут никто не проходил?Странный такой?

— Никто, — подтвердила девица и посмотрела сквозьИнгу.

— Боже, это конец, — прошептала бедолага идвинулась дальше..

Ноги у нее заплетались, и слезы потекли из глаз тоненькимижалкими ручейками. Вместо того чтобы пойти домой, забраться под одеяло изабыться или, на худой конец, прыгнуть с балкона, она отправилась к Верлецкому.И тут только вспомнила, что он должен был заехать за ней после работы. А онаему даже не позвонила. Более того — выключила мобильный, когда отправиласьследить за Гладышевским. Ведь телефон мог зазвонить и выдать ее в самыйнеподходящий момент.

На периферии ее сознания возникла мысль о Веронике, нобыстро забилась в угол, теснимая более живыми и яркими картинами. Она вошла вподъезд, взобралась по лестнице, подняла руку и утопила кнопку звонка. Дверьтут же открылась, и на пороге возник Верлецкий в куртке и ботинках.

Увидев Ингу, он потемнел лицом и воскликнул:

— А-а! Рыдаете? Мы с вашим женихом уже все больницыобзвонили!

Он взял ее за руку и втащил в квартиру. И начал снимать ссебя верхнюю одежду. Но тут на кухне раздался грохот и громко мяукнул Аладдин.

— Опять что-то опрокинул, — с досадой произнесВерлецкий и пошел смотреть что.

Инга некоторое время стояла неподвижно, потом собралась сдухом и крикнула:

— Знаете, я ведь сошла с ума!

— И уже понял, — отозвался он.

— Скажите, что мне делать?

— Раздеваться.

Разумеется, он имел в виду ее куртку и башмаки.

— Как? — опешила она.

— Догола!

Конечно, ему и в голову не могло прийти, что она восприметего слова как руководство к действию. Но Инга пребывала в состоянии прострации.

После сильного потрясения ее мозг взял тайм-аут и нанекоторое время отключился. Теперь она подчинялась подсознанию. А онобесповоротно решило, что добрый доктор все-таки согласился ее обследовать —сейчас, немедленно. Поэтому Инга отправилась в комнату раздеваться.

— Сейчас я тут за котом уберу, — крикнулВерлецкий, — и позвоню вашему Григорьеву!

Инга зарулила в спальню и закрыла за собой дверь. А потом;разделась. Целиком, Как было ведено добрым доктором.

Григорьев на телефонные звонки не отвечал, потому что в этотмомент как раз шел к Верлецкому совещаться. По молчаливому согласию на времяпоисков они заключили перемирие. Возле подъезда Григорьев наткнулся наВеронику, которая грациозно выбиралась из машины.

— О! — воскликнула она без особой радости. —Какая встреча! Вы куда это? Не к нам ли?

— К Валерию, — ответил Григорьев.

Он сказал так не специально, но Вероника, конечно, надулась.

— Ну-ну, — хмыкнула она и, желая подчеркнуть своюроль в жизни Верлецкого, повелела:

— Тогда идите за мной.

И процокала угрожающего вида каблуками к подъезду. Григорьевпоплелся за ней с несчастной физиономией. Почему-то ему казалось, что послевчерашней ссоры Инга покончила с собой, утопилась в реке, например, илибросилась под поезд, и, когда это выяснится, во всем обвинят его.

— Ого, делегация! — оптимистично воскликнулВерлецкий, когда увидел их вдвоем на пороге.

— Валерик, что у вас тут за совместные дела? —недовольным тоном спросила Вероника и, оттолкнув его плечом, перешагнула порог.

Недавно Верлецкий просил у нее прощения и был таким милым,что она решила: так будет всегда, и ей можно вести себя как захочется. Ончувствует свою вину и поэтому будет ей во всем потакать.

— Идите на кухню, — предложил он. — Сейчасвое расскажу, только в порядок себя приведу. У меня тут Аладдин молокоопрокинул.

— Наверное, ты его недокармливаешь, — заметилаВероника, позволив Григорьеву снять с себя красивое длинное пальто. — Вотон и шарит по кухне в поисках пропитания.

Верлецкий хмыкнул и скрылся в ванной комнате. Он собиралсявымыть руки и вернуть Григорьеву Ингу, как выдают хозяевам потерянные сумки вбюро забытых вещей. Борис и Вероника тем временем расположились на кухне.

— Хотите чаю? — церемонно предложила она, чувствуясебя здесь полноценной хозяйкой.

— Хочу, — ответил грустный Григорьев.

— И мне налей, пожалуйста, чашечку, — попросилВерлецкий, присоединяясь к ним. — Сейчас я вас обрадую.

Но сделать это он не успел, потому что дверь в кухню резкораспахнулась, стукнувшись о стену, и на пороге появилась голенькая, словномладенец, Инга с важным заявлением:

— Валерий, я готова!

Это было до такой степени неожиданно, что все разом онемели.И уставились друг на друга круглыми глазами. Кот Аладдин, сидевший наподоконнике, тоже уставился. А потом сказал: «Мяу!» — и тут началось! Всезавопили одновременно, и виновница переполоха тоже. Первым вскочил на ногиГригорьев, вслед за ним Вероника. Причем оба с единственным намерением — убитьИнгу.

Нутром Инга сразу почувствовала, что дело швах.

Она взвизгнула, повернулась на одном носочке и стремглавбросилась бежать. Григорьев сгреб со стола; кухонное полотенце и с криком«Задушу, змея!» кинулся за ней. Вероника оказалась проворнее — схватиласахарницу и метнула обидчице в спину.

Сахарница ударилась о косяк и брызнула перламутром.

Верлецкий промедлил лишние несколько секунд, поэтому несумел вовремя вмешаться и оказался в арьергарде погони.

— Прекратите! — закричал он, но с таким же.успехом можно было обращаться к стае волков, загоняющих добычу.