и дикая, сжигающая кровь жажда обладания , несмотря ни на что.

То, что сегодня произошло…

Я не знаю, как сдержался у Ежи в кабинете. Каким чудом. Может, просто не осознал?

Только сейчас приходит понимание, похоже, судя по низкому рыку, помимо воли рождающемуся в груди, по обостренному сверх меры обонянию, способному на огромном расстоянии улавливать ее запах…

Я еще только открываю дверь в покои, а уже понимаю, что ее тут нет.

Ее аромат везде, он окутывает меня, сводит с ума, и волку опять требуется лишнее подтверждение принадлежности. Я подхватываю с кресла тонкую шаль, втягиваю подрагивающими ноздрями запах самки. Моей! Моей самки! Никто не отберет! Никто! Убью-у-у-у…

Вой обрываю самостоятельно, успеваю буквально за мгновение до того, как станет поздно.

Услышал только Василек, он всполошился и скребется в дверь, поскуливает, переживая за меня.

Тихо, успокаивающе взрыкиваю. Все нормально, брат… Прости…

Шаль прячу за пазуху, ощущая, как кожа идет мурашками от прикосновения нежной ткани. Моя кожа, дубленая, жесткая, словно наждак! И мурашками! В кого ты меня превратила, проклятая гордячка?

И почему так происходит?

И как с этим бороться?

Ведь я для тебя — никто, так, зверь, мучающий ночами! Ты и рада будешь от меня избавиться!

А я?

Мне как с этим жить?

Однако, раскисать некогда, надо ее найти…

Куда увеялась, сумасшедшая аристократка?

Выхожу, веду носом по воздуху. Смотрю на Василька, киваю вопросительно.

И мой брат спокойно топает в нужную сторону.

Он за это время изучил запах принцессы полностью. Да и я чувствую, что правильно идем.

Через один поворот понимаю, куда идем.

В покои ее няньки, похоже.

Иду следом, перед дверью выдыхаю, вешаю на рожу привычный ублюдский оскал и прохожу в покои.

Пахнет смертью. Скорой.

Я мог бы сказать, что няньку жаль, но не жаль. Это жизнь. Кто-то рождается, кто-то умирает.

А над Мэсси смерть витала еще в первую нашу встречу. Удивительно, что так долго продержалась.

Принцесса сидит рядом с ней у кровати, держит за руку и, похоже, плачет.

Хмурюсь, понимая, что сейчас не время разбираться, да и вообще… Поостыл уже, пока шел к ней, да шаль ее нюхал, да потом сюда…

Нет смысла выговаривать глупой женщине про основы безопасности… Все равно не поймет и сделает все по-своему.

И уж тем более, сейчас не стоит…

Принцесса поднимает взгляд на меня, и отчего-то больно становится в груди от невероятного горя, лучащегося из заплаканных глаз.

Она смотрит на меня пару мгновений, моргает, словно не веря тому, что видит, а затем…

Затем сползает с кровати на колени.

Сжимает в молящем жесте руки на груди:

— Пожалуйста… Я хотела к вам идти, но обвал… Пожалуйста… Помогите… Я все, понимаете, все сделаю… Она… Она уже в себя не приходит… Пожалуйста… У меня никого, кроме Лара и нее… Пожалуйста…

Я не могу на это смотреть.

Только что думал о том, что гордячку принцессу ничего не сломит, что даже на коленях передо мной она выглядит проклятым идеалом, чистым и недостижимым…

И сейчас видеть ее сломленной, униженно и искренне молящей, жутко и неправильно.

Она не должна так выглядеть! И не должна так себя вести!

Я все сделаю, чтоб этого не повторилось!

Падаю перед ней на колени, хватаю ее за сомкнутые ладони, смотрю в глаза твердо:

— Прекрати, принцесса. Надо не плакать, а что-то делать. Почему Волееру не сказала?

— Я сказала! — всхлипывает она, горько и безнадежно, — сказала! Он… Он ничего не может сделать! Это… Это какое-то северное проклятие… Оно для меня предназначено, на меня было настроено… Мэсси поймала. Сама встала передо мной… И теперь умирает… Я не знаю, что делать, просто не знаю… Лорд Волеер бессилен. И другие маги… Он собирал… Консилиум… Они бессильны, бессильны, Волк! Помоги мне!

Она неожиданно высвобождается, перехватывает мои пальцы, сжимает, смотрит в глаза с отчаянной решимостью:

— Волк… Если ты ей поможешь… Я клянусь… Что все сделаю так, как ты захочешь. И не на неделю. Насколько захочешь. Пока не надоест. Мне больше нечего предложить, Волк… Да тебе и не надо ничего, да? Не интересено? Да? Возьми меня, Волк, только помоги ей! Клянусь своей кровью! Своими предками клянусь, все сделаю, как ты захочешь! Помоги-и-и-и…

Я обхватываю ее за плечи, тяну на себя, сжимаю, заставляя уткнуться мокрыми губами куда-то в шею.

Это дико приятно и будоражит, несмотря на ситуацию. Животное я все же…

Но здесь как раз животные инстинкты и работают…

Самка растеряна, самка плачет. Надо помочь. Надо утешить и сделать так, чтоб не плакала. Довольная самка — здоровые волчата…

Северное проклятие…

Карс!

Мать его неизвестную!

Карс!

Если кто и поможет, то только он!

— Принцесса… — с трудом отстраняю ее, подаюсь назад, присаживаю себе на колени прямо на полу, — я сейчас на минуту… Не уходи никуда отсюда.

— Да куда же я… — вздыхает она со всхлипом, и я понимаю, что истерика позади. Сильная женщина. Правильная кровь. — Она мерзнет все время, колотит прямо…

— Сейчас решим.

Я тихо порыкиваю, и в дверях появляется Василек. Он толкает лобастой башкой деревянное полотно, открывая пошире, заходит.

Я указываю ему на постель, и мой брат все понимает верно.

Прыгает к няньке, ложится рядом, вылизывает ей лицо, медленно и методично.

А мы с принцессой смотрим.

И через несколько минут дыхание няньки выравнивается, а внутренняя дрожь, из-за которой тонкие пальцы постоянно находились в беспокойстве, проходит.

— Вот так… — шепчу я успокаивающе, — сейчас я найду кое-кого… Только ты не пугайся, хорошо? Он должен помочь… Не будешь пугаться?

— После тебя мне ничего не страшно, — усмехается она, и я с едва сдерживаю вздох облегчения. Моя гордая принцесса вернулась. И это хорошо. Ни за что на свете не хотелось бы видеть рядом с собой вот эту ее жалкую сторону, униженно молящую о помощи…

Нет, понятное дело, что я клятву-то запомнил… И ей ни за что не дам забыть… В конце концов, зверь я или где?

Зверям не знакомо понятие милосердия…

Но борьба куда интереснее подчинения…

Как выясняется.