— Никого у него не было, он ведь приютский. Мать вродееще жива, но он о ней говорил неохотно, пьяница она. А здесь вроде дружок был,они вместе работали, к нему и подался. Он в Воронеже с женщиной одной жил, утой муж в тюрьме срок отбывал за убийство. Вернулся и начал нервы мотать. Аженщина та все никак ни на что решиться не могла, мужа ей вроде жалко было,ребенок у них. В общем, Гене все это надоело, и он уехал.

— А не мог этот самый муж…

— Да он к тому времени, как Гена погиб, уже опятьсидел, непутевый. Гена здесь сначала квартиру снимал, хоть она ему и без особойнадобности, он же все время в рейсах. А потом, когда мы познакомились, ко мнепереехал. Зарабатывал он хорошо, и человек хороший. Только зажили как люди, ивот… Такая уж, видно, судьба.

— Значит, никто его не навещал?

Женщина задумалась.

— Постойте, постойте… А ведь точно, кто-то о немрасспрашивал. Гена мне говорил. Вроде кто-то из дальнобойщиков из Воронежазаезжал. Что-то с машиной у них случилось, вот и заехали на базу, она ведь какраз на объездной дороге, возле старого моста. Интересовались, как он тут. НоГена тогда в рейсе был и потом все гадал, кто приезжал. Решили, кому надо, тотобъявится.

— А никаких фотографий эти его знакомые случайно непоказывали?

— Фотографии? Да Гена вообще фотографироваться нелюбил. На памятник пришлось фотографию из паспорта увеличивать. И паспортсменил только потому, что после аварии его на фотографии не узнавали.

— Подождите, — насторожилась я. — Какаяавария?

— Он в аварию попал, еще в Воронеже, здоровопокалечился. Ребра были сломаны, и лицо все разбито.

— После аварии его лицо так изменилось, что пришлосьменять фотографию в паспорте? — еще не веря, спросила я.

— Ну да, ему несколько операций делали. Не скажу, чтосовсем другое лицо стало, но и не очень похож.

— А прежних фотографий у вас не осталось?

— Я же говорю, не любил он фотографироваться.

— Откуда же вы знаете, что не похож?

— Так Гена сказал. А что такое?

— Это может быть важным. Когда произошла та авария?

— Вроде бы за два года до того, как он сюда приехал.

— Какой рост у вашего мужа?

— Метр восемьдесят четыре. Носил пятьдесят четвертыйразмер. А что?

— Какие-нибудь особые приметы на теле?

— Да нет.., никаких.

Перед уходом от Тамары Ивановны я сумела-таки переснятьфотографию Прибыткова, не привлекая внимания женщины.

Теперь мне требовалось кое-что обдумать, а еще лучше —обсудить с Ковалевым. Но, наверное, я чересчур увлеклась своими мыслями,поэтому все, что произошло потом, явилось для меня полной неожиданностью.

Я свернула в узкий переулок с односторонним движением, и тутбуквально под колеса моей машины бросился парень. В первое мгновение я даже непоняла, что произошло. Дико заорала и нажала на тормоз. К счастью, скоростьбыла небольшая, машина сразу замерла, а я рискнула приоткрыть глаза. Потомраспахнула дверь с намерением взглянуть, что там с парнем, и опасаясь самогохудшего, но тут дверь со стороны пассажира распахнулась, и в салон прыгнулнедавний потерпевший.

— Сматываемся, — буркнул он.

Я не спеша захлопнула свою дверь и повернулась к парню:

— Цел?

— Как видишь. Давай поскорее отсюда.

— Руки, ноги на месте, претензии есть?

— Нет у меня претензий.

— Тогда выметайся, — сказала я убежденно.

— Слушай, за мной увязались настоящие психи. В нашихобщих интересах свалить отсюда побыстрее.

— Значит, это от них ты бежал сломя голову? —усмехнулась я, трогаясь с места.

— Ты не могла бы ехать побыстрее? — глядя в заднеестекло, поморщился он.

— Не вижу повода особенно ускоряться. Где твои друзья?Я вообще никого не вижу.

— Главное, чтобы они меня не увидели, — вздохнулон с облегчением, устраиваясь с удобствами. — Пожалуйста, побыстрее. Чемскорее мы свалим отсюда, тем лучше. Если они увидят тачку, найти ее по номеру…

Я свернула на проспект и притормозила.

— Ты что, спятила? — рассердился парень.

— Я — нет. Если у тебя проблемы, разбирайся с ними сам.У меня своих полно.

В первый момент, когда он внезапно возник перед капотом моеймашины, парень показался мне очень молодым, я думала, ему летсемнадцать-восемнадцать. Но теперь, имея возможность рассмотреть «потерпевшего»как следует, я поняла, что ошиблась. Он был моим ровесником, а может, и старше.Выше среднего роста, худощавый, в нем чувствовалась сила и одновременнонеобыкновенная грациозность. Он даже под колеса умудрился попасть весьмаэлегантно, точно исполнял замысловатый танец. Очень темные блестящие волосытонкими спиральками падали на плечи; джинсы, толстая рубашка в клетку, большенапоминавшая куртку, и бейсболка придавали ему мальчишеский вид. Его физиономиявполне могла украсить какой-нибудь журнал. Яркие глаза василькового цвета,смуглая кожа и улыбка под стать физиономии очень бы славно смотрелись наглянцевой обложке. Правда, улыбку парня слегка портило отсутствие одного зуба,вверху справа. Парень сунул язык в образовавшуюся щель, вздохнул с видоммученика и произнес:

— Вот уроды.

— Согласна. Будь добр, поторопись, — напомнила я иперегнулась, чтобы открыть дверь с его стороны.

Он плюхнулся на меня сверху и зашептал:

— Тихо, тихо, вот они!

Выждав полминуты, я зашевелилась, а он выпрямился и сновазаговорил:

— Ух, вроде пронесло. Давай сматываться отсюда.

— Повторяю специально для тупых и плохо слышащих:выметайся.

— Не можешь же ты…

— Еще как могу! — перебила я.

— В конце концов, ты меня чуть не изувечила и простообязана помочь.

— С какой стати?

— Из чувства сострадания.

— Никогда о таком не слышала. Ты выйдешь из машины илимне позвать милицию?

— Не верю, что такая девушка может быть жестокой.Отвези меня к вокзалу, это недалеко. И будем считать, что мы в расчете.