Алексей Дмитриевич покачал головой в досаде.

— Не пойму, что вас так веселит?

— В основном реалии нашей жизни. Время идет, а ничегоне меняется.

— Кое-какие перемены есть. Фамилия Строев вамчто-нибудь говорит?

— Нет. А должна?

— Значит, вы все-таки отстали от местной жизни, —удовлетворенно кивнул участковый. — Теперь он тут в определенных кругахсамый главный, а Гриша Меченый у него вроде как на побегушках.

— Занятно. И что Строев?

— Вот у него и собственное дело, и даже в депутаты онподумывал, но злые люди не позволили.

— Да уж, совсем совести у некоторых людей нет, —прокомментировала я довольно двусмысленно.

Мой спутник пропустил мой сарказм мимо ушей и продолжал«докладывать»:

— Свою связь с криминалом особо не афиширует, но и нестесняется.

— То есть теперь в городе заправляет он?

— Есть группировки, которые существуют как бы отдельно,но, по большому счету, с ним приходится считаться всем.

— Ясно. Чем же мы не угодили такому большомучеловеку? — Я вспомнила о вчерашнем визите и задумалась. Стоит рассказатьо нем Ковалеву или не стоит? Пожалуй, торопиться ни к чему.

— Чем не угодили, не знаю, но то, что вам в городеоставаться опасно…

— Это мы уже обсуждали. Давайте все-таки подумаем, чемвызван внезапный интерес Строева ко мне?

Ковалев пожал плечами. Заговорил задумчиво:

— Если учесть, что его люди вертелись возле вашеймашины…

— То логично предположить, — подхватила я егомысль, — что их интересовала квартира Светланы. Они обратили внимание насвет в ее окнах так же, как и вы. Но тогда у меня возникает вопрос: с какой статиим интересоваться ее квартирой? А они ею интересовались. Если учесть, чтохозяйка несколько месяцев как мертва…

— Чепуха получается, — кивнул Ковалев.

— Вот именно. Однако эта публика просто так ничего неделает. Следовательно, интерес был, и немалый.

— Чепуха, — в досаде повторил Ковалев. —Зачем Строеву ее квартира?

— Жаль, что нельзя об этом спросить его самого. Номожно поинтересоваться у Талызина. Вдруг он что-нибудь да знает?

— Я считаю, что был не прав, когда решил не сообщать вмилицию о нападении на вас. Теперь, когда мы знаем, кто они…

— Что это меняет? Допустим, я напишу заявление.Господин Талызин скажет, что куртку у него украли, а сам он в момент нападениянаходился где-нибудь…

— Как же вы тогда намерены что-то у него выяснить?

— Я намерена с ним сама поговорить. А что? Вернемчеловеку куртку и пообщаемся.

— Слушайте, у вас вообще-то с головой все нормально?

— Полный порядок, если не считать весеннегообострения, — ответила я и засмеялась.

Однако Алексей Дмитриевич мою шутку не принял:

— Тогда вам по весне лечиться надо, а нерасследованиями заниматься.

— Хорошо, — вздохнула я. — Напишу заявление.Возможно даже, ваши коллеги что-то из Талызина вытрясут. Только вряд ли ониполученными сведениями со мной поделятся. А тут интересная картина вырисовывается.

— И что же у вас вырисовывается? — хмуро спросилон.

— Скажите лучше, вы о Юрии, который разыскивал Петрова,что-нибудь узнали?

— Узнал, — буркнул он, глядя на меня безприязни. — В гостинице «Заря» в тот период не проживал ни один мужчина с такимименем. Более того, не было похожего человека и в других гостиницах.

— То есть парень врал? Занятно. Есть три трупа здесь иодин в Питере. Петров и Прибытков приехали в город не так давно. И тот, идругой люди одинокие. У дальнобойщика была семья, но обзавелся он ею уже здесь.Чем занимались ранее, не совсем ясно. Обоим были сделаны пластические операции— один был ранен, второй попал в аварию.

— Откуда вы знаете о втором?

— Беседовала сегодня со вдовой.

Ковалев поморщился. Как видно, мысль о том, что я болтаюсьпо городу без его чуткого руководства, ему не понравилась.

— Я вам звонила, вы не откликнулись, так что нечегозлиться, — напомнила я. — Теперь дальше: оба мужчины высокие,темноволосые, светлоглазые. И даже немного похожи внешне. Цвет глаз и волос, впринципе, можно изменить, но крашеные волосы у мужчин привлекают внимание, каки линзы.

— Понимаю, куда вы клоните.

— Хорошо, что понимаете. Вот вам и ответ, почему этимиубийствами занялась ФСБ. Они наверняка обратили внимание на все эти странностии сделали выводы.

— Какие выводы? Кто-то охотится за высокими брюнетами,перенесшими пластическую операцию? А при чем здесь Светлана? У нее что, тожебыла пластическая операция?

— Думаете, почему мы так похожи?

— О господи. Но ведь пол она не меняла? Так какое онаможет иметь отношение к высоким брюнетам?

— Пока не знаю, — улыбнулась я. — Судовольствием выслушаю вашу версию.

— Нет у меня версий. Зато есть беспокойство. За вас. Яне знаю, что заставило нашего маньяка выбрать в жертвы именно этих людей.Может, он ненавидел пластических хирургов.

— Тогда животы вспарывать стоило им.

— Светлана Сергеевна, а вы от меня ничего нескрываете? — посуровел мой участковый.

— Помилуйте, как можно! Ну, что? Вам тоже сталоинтересно?

— Значит, брюнеты, перенесшие пластическую операцию… —пробормотал он. — И Светлана имела к этому какое-то отношение. Оттого психи разделался с ней.

— Вот именно. Она подошла слишком близко к чьей-тотайне. Один человек, говоря о ней, высказал предположение, что она заигралась.

— Как это понимать? — поднял брови АлексейДмитриевич.

— Видите ли, она постоянно играла какие-то роли.Придумывала себе жизнь. Такое бывает. Обычно людям их фантазии не особо мешают,но в ее случае все было по-другому. Она сама не знала, где кончаются еефантазии и начинается реальность.

— Как это связать с убийствами?

— Вся чертовщина с черной магией и прочим завела ееслишком далеко. И где-то там ее дорога нечаянно пересеклась с настоящим злом.