– Еще одна шуточка на эту тему, и я тебя выкину изкровати, клянусь.

– Ну разве я посмею?

– Конечно, посмеешь, кто бы сомневался! – Ясхватила его руку. – Рис, прекрати, пожалуйста!

Холод с Шалфеем показались в дверях, и я расслышала, о чемони спорят. Холод хотел, чтобы Шалфей не пользовался гламором, когда станетпить кровь, а эльф настаивал на гламоре. Так забавней, говорил он.

Рис вздохнул, помрачнев.

– Мне Холод нравится, в драке он – что надо, но емуслова нельзя было сказать спокойно, когда он только стал сидхе и был принят придворах. Вспыхивал будто порох.

Чуть раньше эта фраза меня озадачила бы, но теперь я знала,о чем говорит Рис. Я видела первоначальный облик Холода – тогда он сидхе небыл. Но на меня навалилось столько всего, что я ничегошеньки не успевала толкомобдумать. Холод не всегда был сидхе, а меня учили, что сидхе может стать толькотот, в ком течет наша кровь. Я помнила, как Холод танцевал на снегу – дитя,прекрасное, как прекрасен снежный вихрь, когда ветер подхватывает и бросаетснег в небеса потоком мерцающего серебра. Это дитя сидхе не было. Кем оно было– не знаю, но не сидхе. Только кем же тогда? И если Холод когда-то не былсидхе, то как он им стал? Вопросы, вопросы – а времени получить ответы нет,потому что Холод и порхающий у его плеча Шалфей уже вошли в спальню. При Шалфеея не могла спрашивать Холода о том видении. Не уверена, что он стал бы отвечатьмне даже при Рисе, но при Шалфее – уж точно.

Шалфей держался в воздухе наравне с Холодом, как шел бырядом человек обычного роста.

– Без гламора я отказываюсь, и делу конец!

Холод покачал головой, серебряные волосы сверкнули на свету.

– Я не позволю тебе зачаровать меня, Шалфей. Вот теперьделу конец.

– Господа... – позвала я.

Оба повернулись ко мне с одинаково раздосадованнымифизиономиями. Но у Шалфея надутая мина мгновенно сменилась на похотливую. Срадостным смешком он метнулся вперед и закружился у меня над головой в поискахлучшего вида, будто крохотный вертолет.

Холод остался у двери, надменный, разозленный и – слегка –испуганный. Страх на миг показался в серых глазах, самый настоящий страх, нотут же исчез под надменной гримасой. Холод всегда прятал под надменностью своиистинные чувства. Я знала, что высокомерие у него только напоказ, но пользы отмоих знаний не было никакой, потому что если так, то загвоздка в том, что он неможет просчитать ситуацию или она ему здорово не нравится. Дрянь дело – и втом, и в другом случае.

Я протянула к нему руку:

– Иди сюда, Холод.

– С радостью, Мередит, но к тебе, а не ко всейкомпании.

Я уронила руку на подушку, так и лежавшую у меня на коленях.Шалфею досталось совсем не то зрелище, какое ему хотелось, и все же он радостнокружил надо мной: обычно я одевалась или хотя бы прикрывалась, когда кормилаего. Эльф доказал, что доверять ему не стоило. Я не против определенноговнимания, когда мне того хочется, но непрошеные приставания мне не нужны.Раньше я считала, что в присутствии Риса и Холода мне опасаться нечего, нотеперь задумалась.

– Ты же согласился, Холод, – напомнила я.

– Я согласился дать ему кровь, но не позволить этомукоротышке испытывать на мне свой гламор.

Шалфей проделал пируэт в воздухе и подлетел к стражу:

– Сидхе страшится магии фей-крошек? Вот так загадка!

– Я не боюсь тебя, человечек, но по своей воле никомуиз фейри не дам применить ко мне магию.

– Разрешить Шалфею гламор – это компромисс, раз уж яотказываю ему в сексе.

– Я ему таких компромиссов не обещал, – заявилХолод, на глазах будто вырастая, расправляя плечи, обретая уверенность. Я зналауже, что чем уверенней он выглядит, тем меньше уверенности испытывает, но он непорадовался бы даже тому, что я это знаю, и не дай Богиня мне объявить об этомвслух!

Рис приподнялся на подушках:

– Можно мне, принцесса?

Я махнула рукой и вздохнула:

– Пробуй, если думаешь, что сумеешь.

– Пусть Шалфей лизнет Холода... – На лицеупомянутого господина появилось такое отвращение, что Рис поторопился закончитьфразу: – Как он лизнул меня, всего лишь дотронется. Давайте убедимся, вправдули Холод ощущается как бог.

Мысль была недурна.

– Холод, ты разрешишь Шалфею тебя лизнуть? Ничегобольше.

Холод открыл рот – наверное, чтобы сказать"нет", – но я его опередила:

– Я не так много от тебя прошу!

Он подумал еще секунду и коротко кивнул:

– Хорошо.

– Шалфей, – строго сказала я, – тольколизнешь, как Риса на кухне, и ничего кроме.

Шалфей подлетел ко мне поближе, чтобы продемонстрироватьдонельзя ядовитую ухмылку, но кивнул. Я даже не сразу поверила, но он кивнулеще раз и полетел к Холоду.

Холод невольно попятился, но спохватился и шагнул обратно.Большинство сидхе не верили, что кто-то помимо их сородичей может с успехомприменить к ним гламор. Это было заблуждением, но очень распространенным. Холодего явно не разделял, и я задумалась, жертвой чьей магии он когда-то пал. Онвел себя так, словно имел основания опасаться фей-крошек.

– Погодите, – сказала я. – Холодакогда-нибудь отдавали на пытку феям-крошкам, как Галена?

– Нет, – хором воскликнули Холод и Рис.

Шалфей мотнул головой:

– Убийственного Холода никогда не подавали блюдом нанаш пиршественный стол. – Эльф медленно, напоказ облизнул свой маленькийротик. – М-м... Ням!

Холод умоляюще на меня глянул:

– Не принуждай меня!

– К чему не принуждать? Дать ему себя лизнуть, ощутитьвкус кожи – не такое большое дело, Холод. Тебя что, провел когда-то гламоркого-то из малых фейри? Это тебя беспокоит? – Не успев договорить, японяла, что спрашивать так прямо не стоило.

– Никому из фейри меня не провести.

Лицо Холода застыло прекраснейшей из масок – холодной ивысокомерной, черты заставили бы рыдать от зависти любого мастера пластическойхирургии. Серый шелк халата почти сливался с серебром волос. Будто статуя –слишком прекрасная, чтобы посметь к ней прикоснуться, слишком гордая, чтобысамой снизойти до прикосновений.

Мне нужно было выяснить, в чем дело, но не в присутствии ещедвоих мужчин. Я вгляделась в прекрасное лицо, провела взглядом по груди, поживоту, представила, что прячется под халатом, – и подумала, что даже будьмы наедине, он не сознался бы в своих тревогах.

– Ну, пробуй же, Шалфей. – В голосе отразились моиусталость и разочарование.