– Ты же все слышала, – удивился Рис.

– Но ты не спросил.

Он опешил на пару секунд, а потом коротко кивнул:

– Черт. Прости, Мерри, ты права. Я виноват.

– Не успел почувствовать себя богом, как манеры ужеиспортились.

– Прости.

– Это не главное. Лучше в ты за другое извинился.

– За что же?

– Если б я вас обоих сейчас выставила, Шалфей сделал бывсе, что я захочу. Ему удовольствие важнее трона.

– К чему это ты? – не понял Рис.

– К тому, что, если б вы пришли ко мне ради секса, а неради короны, я бы уже уговорила хоть кого-нибудь из вас сойти с заезженнойдорожки банального акта.

– Мерри, Кел убьет тебя, если победит в этой гонке.Если он станет королем, тебе не жить. Мы – твоя стража, мы должны защищать твоюжизнь любой ценой, даже когда это идет вразрез с какими-то нашими желаниями.Или твоими, если на то пошло.

Шалфей взялся ручонками за мой палец, и от единственногоэтого прикосновения у меня перехватило горло, и пульс понесся вскачь. Рука пособственной воле поплыла к грудям и легла между ними. Шалфей будто в один мигпотяжелел, рука устала его держать.

Рис пытался сфокусировать на нас взгляд и не мог:

– Что это?

– Шалфей, – выдохнула я.

Никка потерся щекой о мой живот, а мне почудилось, что онласкает меня гораздо глубже, гораздо интимней. Он поднял глаза на меня иШалфея.

– Что он с нами сделал? – растерянно спросилстраж.

– Погладил мне палец, – ответила я.

– Проклятие, – сказал Рис. – О черт.

Шалфей расхохотался тоненько, самодовольно.

– О, это будет потешно!

Рис начал что-то говорить, но Шалфей обвил руками трисредних пальца у меня на руке и прижался к ладони неправдоподобно нежной кожей.

– Да спасет нас Консорт, я ловлю твои ощущения. У неготакая нежная кожа, нежнее всего, что я трогал...

Шалфей провел волосами по кончикам моих пальцев. Волосынежнее пуха, словно тончайшая паутина, слишком мягкие для настоящих. От ихприкосновения к моим пальцам Никка вздрогнул всем телом, а Рис прижался к моемубедру. Готовый, нетерпеливый.

– Не понимаю... – проговорил Рис севшим голосом.

– Я пыталась тебе объяснить, – сказала я. –Ты не стал меня слушать.

– Почему мы такого не чувствовали, когда он к намприкасался? – спросил Никка.

– Не знаю.

– Я знаю, – ухмыльнулся Шалфей, скользя вниз помоей руке и усаживаясь верхом на запястье. – Но не скажу.

Он обвил мне запястье обеими ногами, и я вдруг отчетливоосознала, что под его паутинной юбочкой на нем ничего нет. Прикосновениекрошечного кусочка плоти показалось мне гораздо интимней, гораздо значимей, чемдолжно было показаться.

Я чувствовала, как бьется пульс у него в паху. Толчки кровиотдавались пульсацией в моем запястье, словно моя собственная кровь отвечаларитму крошечного тела.

– Руку, белый лорд! Теперь я ее возьму.

Только секунду спустя Рис сообразил, что от него что-тотребуют. Одну его руку я прижимала к кровати, а другой он прикрывал живот,словно боялся удара.

– Капельку крови, только отведать. Ничего другого, гуинфор,ничего другого.

– Не надо меня так называть, – пробормотал Рис.

– Но ты белый лорд, – возразил Шалфей. – АБелый Лорд, Рука Восторга и Смерти, не боится ничего и никого.

Рис потянулся к малютке-эльфу, медленно, нехотя, растерянныйи почти оглушенный чувственным призывом магии Шалфея. Спор был проигран еще дотого, как Шалфей дотронулся до стража.

Шалфей у меня на руке походил на резную деревянную фигурку –когда эльфов изображают летящими на травинках. Только стеблем служило моезапястье, и сила Шалфея гнала меня вперед, правила мной, как правят, говорят,бескрылые эльфы стебельками сорванных цветов. Вот интересно, цветам бывает также хорошо, когда на них летят? Нравится ли им, когда их срывают с корней ибросают в ночное небо?

Шалфей обнял ладошками палец Риса, прижался к кончику пальцаалым ротиком, похожим на расцветающую розу. Я ловила стук сердца Риса, словномузыку откуда-то издалека, басовый ритм, который слышишь ночью за стеной, лежав постели, и не можешь понять, откуда он доносится. Шалфей, не отрывая рта откожи Риса, приоткрыл губы.

Рис вскрикнул:

– Нет!

Шалфей чуть отвел голову и воззрился на стража блестящимичерными глазенками:

– Предашь ли ты клятву, белый лорд? Ужель твоя доблестьпокинет тебя пред лицом единственного эльфа-крошки?

Я видела, как бьется жилка на шее Риса – быстро-быстро.

– Я забыл, какими вы были, – выдавил он.

– Что-что забыл? – переспросил Шалфей, водя губамипо пальцу Риса.

Рису пришлось сглотнуть, прежде чем ответить.

– Забыл, что прежде вы были отдельным двором и что силане от роста зависит.

Шалфей хихикнул.

– А помнишь, что еще мы умели?

– Ваш гламор пьянил нас, как пиво в субботний вечер.

– Да, белый лорд, да, и потому оба двора настерпели. – Его губы потянулись к пальцу Риса, и следующие слова онпроизнес, уткнувшись в кожу: – Безымянное вернуло многое, и не только вам.

Зубы вонзились в плоть Риса.

Спина стража выгнулась, голова запрокинулась, глаз закрылся.Я укол боли едва ощутила – как отдаленную вспышку удовольствия.

Никка пополз вверх, извиваясь, пока едва не коснулся лицомноги Шалфея. Страж схватился за мою талию словно в испуге – а может, в нетерпении.По одной его позе я поняла, что он тоже улавливает отголоски наслаждения и болиРиса.

Шалфей потянул в себя кровь, и я почувствовала, как он еевысасывает. Я хорошо уже знала по себе, как это бывает, как к пахупротягивается тонкая, длинная нить прямо от крошечного ротика, целующего кончикпальца. Каждым движением языка и губ Шалфей возбуждал органы, которых он никакне мог касаться через точечную ранку на пальце.

Пульс Шалфея бился вместе с жилкой у меня на запястье,быстрее, быстрее, чаще и чаще, и к нашему ритму присоединился еще один. Словномы с Шалфеем заставили сердце Риса прыгнуть ему в руку, и Шалфей почтизахлебывался густым, мощным прибоем крови белого стража. Я чувствовала, какстук сердца Риса отдается по телу эльфа, словно тот – камертон, резонирующий,вибрирующий проводник между двумя нашими трепещущими сердцами.

Рис прижался ко мне крепче. Пах его вжимался мне в бедро, и,кажется, почти против его воли он начал двигаться. Я чувствовала, как он третсяо мое бедро. Двое мужчин вошли в ритм. Я ощущала, как всасывается в Риса эльф,и на каждый глоток Рис вжимался в меня, вбуравливаясь в тело, словно пыталсянайти новый путь.