– Она что-то задумала, – сказал Никка.

– С чего бы это на твоей мордочке появилось такоевыражение, а, Мерри? – спросил Рис.

– Если гламор Шалфея победит нас, я хочу ласкать егортом до самого конца.

– Ты же знаешь, почему мы так не делаем, –нахмурился Рис.

Я села на кровати, отодвинувшись от Риса.

– Знаю, знаю, мне нужно забеременеть, но секссуществует не только для того, чтобы делать детей. – Я глубоковздохнула. – Я хочу испытать все, а не просто раз за разом пытатьсясделать ребенка.

Меня вдруг захлестнула грусть.

– Когда-нибудь кто-то из вас станет отцом моегоребенка, и как только мы узнаем имя счастливчика, всем остальным придется уйти. –Я обвела их взглядом, даже малыша-эльфа, стоявшего на животе у Риса. – Яхочу попробовать с вами все, что можно, пока у меня есть шанс.

Я положила ладони на бедра стражей:

– Вам целыми веками было запрещено все, не толькосоитие. Разве вы не хотите попробовать все снова?

Рис сел, вынудив Шалфея вспорхнуть в воздух, и обнял меня:

– Мне так жаль, Мерри... Прости. Я бы рад, но...

Я вывернулась из его рук.

– Но терять семя мы не должны. Ну да, да, это важно, ядаже не спорю. Но хотя бы иногда, время от времени, я бы хотела делать толькото, что нам взбредет на ум, и не беспокоиться, заведем мы в результате ребенкаили нет.

– Вряд ли Дойл нам разрешит, – сказал Никка.

Злость пронеслась по мне горячим ветром. Она будтоподстегнула мою магию, под кожей разгорался свет. Я развернулась к младшемустражу:

– Ты здесь видишь Дойла?

– Нет... – растерянно прошептал Никка. –Прости, Мерри, я не хотел...

– Я – принцесса и будущая королева! – Я мотнулаголовой. – Мне надоело, что со мной вечно спорят! Ладно, ладно, с вамидвумя сегодня будет ваш любимый акт, но с Шалфеем – нет.

Я протянула руку Шалфею, и он спустился ко мне. Он былстранно тяжелым, словно весил больше, чем положено. Мне приходилось держать наруке королеву Нисевин – она ничего не весила, сплошь воздух и эфир, но Шалфейбыл сделан из мяса.

– Ты ведь сделаешь то, что мне нужно, а, Шалфей?

– Со всем моим удовольствием, принцесса.

Он отвесил глубокий поклон, вспорхнул с ладони, быстропоцеловал меня в уголок губ и со смехом взмыл в воздух.

– А знаешь, как много женщин-сидхе не стали бы сосатьмужскую игрушку?

– Ты слишком часто соблазнял благих, – буркнула я.

Он оглядел меня, паря на узорчатых крыльях:

– Быть может. А может, слишком многие при НеблагомДворе имеют острые зубки. Надо смотреть, куда суешь, а то потеряешь не толькодобродетель.

– Я не кусаюсь, – сказала я.

– Фу, как плохо, – надулся Шалфей.

Я улыбнулась:

– Ну, если ты хочешь погрубее...

Он на миг посерьезнел:

– До некоего предела.

– Скажешь, когда он наступит.

– Твой предел Мерри не узнает, если ты нас всех незачаруешь. Что мы получим, если ты проиграешь? – вмешался Рис.

– Я больше никогда не попытаюсь довести – или ввести –принцессе мой предел.

– Слово чести? – уточнил Рис.

Шалфей положил руку на сердце и на редкость изящно поклонилсяпрямо в воздухе.

– Слово чести.

Мне тут же захотелось от всего отказаться, потому чтослишком хорошо я знала Шалфея. Он не стал бы спорить, не будь он уверен ввыигрыше. Но я не успела и рта открыть, как Рис сказал:

– По рукам.

Я вздохнула, а потом вдруг поняла, что едва ли не надеюсь,что мы проиграем. Но проиграем мы или выиграем, с Дойлом мне надо будетпереговорить. Королева отдаяа мне стражей в полное мое распоряжение, но что,если она заберет их обратно, когда у меня появится король? Неужели они упустятединственную за тысячи лет возможность изведать все возможные ласки?Потребовать стражей обратно и снова им все запретить – это очень похоже наАндаис. Она садистка по натуре. Может, Дойл взглянет на все моими глазами, еслия ему это изложу. А если нет, попробую приказать. Хотя на приказ у меня надеждаслабая. Попытки приказать Мраку сделать что-то, что он считал неправильным,обычно кончались тем, что приказ игнорировался. Андаис обмолвилась, что непускала Дойла в свою постель потому, что он не удовлетворился бы скромной рольюконсорта, случись ей забеременеть. Он стал бы настоящим королем, не только поназванию, – а она властью не делилась. Я начинала понимать ее точкузрения.

Да поможет мне Богиня, я в чем-то согласилась с моей злобнойтеткой. Плохо дело, правда?

Мы трое устроились на подушках, я примостила голову у Рисана плече; Никка сполз пониже, чтобы положить голову мне на живот, его волосырассыпались вокруг коричневым шелковым покрывалом. Шалфей порхал над нами,похожий на похотливого ангелочка.

– Не многим из фейри предлагался столь роскошный приз!

– Никак не могу решить по твоему виду, на секс тырассчитываешь или на жратву, – буркнул Рис.

– На то и на другое, не сомневайся! – Шалфейнеторопливо подплыл к нам поближе. Рис подставил ему ладонь, но эльф скользнулв сторону. Я тут же, не думая, подняла руку, чтобы не дать ему приземлиться наголые груди. К таким интимным частям я предпочитала его не подпускать.

– Эй, ты ж у нас кровь пьешь, не у Мерри! – вмешалсяРис.

– Не тревожься, гуинфор, ты не будешь обойденвниманием, но поскольку я, как и ты, насколько мне известно, отдаю предпочтениеженщинам, лучше мне начать с нашей прелестной принцессы. Так получится вернее.

– Меня не звали гуинфор уже очень давно.

– Ты был гуинфор, что значит «белый лорд», и будешь имснова, – торжественно заявил Шалфей.

– Может быть, – усмехнулся Рис, – но эталесть не объясняет, почему ты приземлился на руку Мерри, а не на мою или Никки.

Шалфей весил не так уж много, фунта два, наверное, но долгодержать его на весу мне не улыбалось.

– Он свои чары лучше знает, Рис, дай ему действовать,как он хочет. Я все же хочу поспать этой ночью. Я не то что вы, бессмертные, намоей внешности бессонные ночи сказываются.

Рис подозрительно на меня глянул:

– Что-то мне кажется, что дело не в бессоннице, а в томскорее, что ты переметнулась на другую сторону в этом споре.

– Я вообще не спорила, – напомнила я, – акогда ты еще раз решишь поспорить на мое тело, не спросив меня, лучше подумайхорошенько.