– Да, – подтвердила я.

– Я не дал своего согласия, – заявил Холод.

– Я буду с тобой, – сказал Рис.

– И я, – мурлыкнула я, просовывая руку под локотьХолоду поверх шелка и мощи его мышц.

– Холод... – позвал Дойл.

Двое мужчин встретились взглядами, и между ними что-топробежало – утешение, тайное знание... Что бы это ни было, черты Дойла от негосмягчились, стали более... человечными. Холод кивнул.

– Что, если новая магия опять нанесет вред Мередит?

– Рис проследит, чтобы этого не случилось.

Холод открыл было рот, словно хотел возразить, но передумали только кивнул.

– Как повелит мой капитан.

Стражи порой словно забывали, что Дойл – капитан Вороновкоролевы, но потом припоминали снова. И тогда использовали полузабытый титул.Уважение никуда не исчезало, как и страх, но титул употреблялся лишь по случаю.

– Отлично, – подытожил Дойл. – Если с этимпокончено, обсудим прочее. Как только обе королевы узнают о возвращении чаши,слух дойдет и до Тараниса. Что мы станем делать, если он потребует чашу себе?

Я обвела всех взглядом, пытаясь вычислить, кто что думает, ив большинстве случаев не вычислила ничего.

– Но вы же не думаете всерьез, что мы можем ее неотдать? Начнется свара, если не настоящая война.

– Мы не можем отдать чашу, – повторилНикка. – Таранис ее уже недостоин.

– Что ты имеешь в виду, Никка? – спросил Дойл.

– Он не... – Никка никак не мог подобрать слова.Наконец он развел руками и сказал: – Таранис недостоин ею владеть. Если бы былдостоин, она появилась бы у него, но она выбрала Мерри.

Дойл вздохнул достаточно громко, чтобы я это услышала чутьне через всю кухню.

– Вот вам еще одна проблема. Если Таранис боится, чтокоролевская власть уплывает из его рук из-за бесплодия, то переход чаши кдругой высокородной сидхе, в особенности наполовину неблагой по крови, толькоподкрепит его опасения.

– Он должен бояться. – Рис встал рядом со мной, сдругой стороны от надежной фигуры Холода. – Даря божественные силы Мэви иХолоду, Мерри могла действовать всего лишь как сосуд, как вместилище Богини,как это и предположил Дойл. – Рис обнял меня за талию и притянул к себе.Наши с Холодом руки были переплетены, так что ладонь Риса уткнулась в бокХолода. Я почувствовала, как Холод напрягся, но Рис вроде бы ничего не заметил,он смотрел на других. – Но то, что чаша выбрала Мерри, не можетобъясняться только ее подходящим полом. Котел когда-то принадлежал мужчинам, ане женщинам. Быть может, Мерри – просто единственная из знати сидхе, достойнаябыть хранителем чаши?

– Не думаю, что дело в этом, – возразила я.

– Почему же? – спросил Холод.

Я подняла голову и заглянула ему в глаза.

– Потому что я смертная. Я, по кое-чьим меркам, даже наобычную сидхе не тяну.

– По чьим это меркам? – проворчал Холод. – Померкам свергнутых богов, которые только и делают, что вздыхают о былой славе?

– Благой Двор и правда смахивает на клуб престарелыходноклассников, – ухмыльнулся Рис. – Только и делают, что болтают обылых денечках, когда они были моложе, лучше, сильнее... Ностальгия, не больше.

Я скроила ему сердитую гримасу и повернулась к Холоду.

– Ладно, пусть так. Я не подхожу по меркам народа,который уже один раз потерял чашу. Но будь я хоть чистейшей крови, Таранис всеравно не смирится с тем, что чаша у нас, даже ценой войны.

– Она права, – поддержал меня Рис. – Благиерешат, что, вернув себе чашу, вернут и потерянные силы.

– По этой логике, – сказал Дойл, – если чашабудет у нас, силы вернутся к нам.

– Не думаю, – возразил Холод. – Ко мне невернулись мои силы. Я обрел способности сидхе, которого когда-то звал своимповелителем. И не чаша мне их дала, а Мерри.

Рис обнял меня покрепче.

– Наша королева будет довольна, но Таранис придет вярость.

– А если он предположит, что Мерри может сделать длянего то же, что она сделала для Холода? – спросил Дойл.

Лицо Риса отразило полную панику, прежде чем он успел скрытьее за привычной ухмылкой.

– Даже не знаю, что опасней: решит ли он использоватьМерри для поддержания своих гаснущих сил или сочтет, что с такими способностямиона будет слишком сильной королевой.

– Соперницей, хочешь сказать? – уточнил Дойл.

Рис качнул головой.

– Нет, не соперницей. Даже если Мерри всех нас снабдитбожественной силой, в схватке один на один ей это не поможет. Право вызова естьу всех благородных сидхе, а король по многим нашим законам расцениваетсянаравне с другими дворянами. – Он посмотрел мне в глаза. – Я помню,что две твои руки власти – штука неприятная, но я видел, как дерется Таранис.

Он поцеловал меня в лоб и шепнул:

– Тебе не победить.

– В последний раз Таранис дрался на дуэли еще дозаклятия Безымянного, – напомнил Дойл. – Кто знает, что он утратил ичто сохранил?

Рис сердито глянул на Дойла.

– Она погибнет!

– Я не подталкиваю принцессу бросить вызов Королю Светаи Иллюзий, Рис. Но я не намерен переоценивать его силы. Мы все многое утратилис последним заклятием. Просто кое-кому удается скрывать потери лучше, чемостальным.

– Может, ты прав, – сказал Рис, прижимая меня таккрепко, словно боялся, что Дойл потащит меня на дуэль прямо сейчас, –может, я переоцениваю Тараниса с его двором. Но может, это ты ихнедооцениваешь.

– Не приписывай мне то, чего я не говорил. Благиеопасны и очень сильны. Их двор сохранил больше магии, чем наш. В их большомзале еще растет великое древо, и оно покрыто листвой, хотя листва теперь цветаосени. Их сила осталась с ними. – Дойл покачал головой и сел за стол,положив подбородок на скрещенные руки, так что лицо оказалось вровень счашей. – Мы не готовы заставить Тараниса заплатить за его преступления.Мэви не сможет свидетельствовать против него, потому что она – изгнанница;слово изгнанника не считается уликой против жителя волшебной страны.Свидетельство Букки-Ду о том, что Таранис участвовал в освобожденииБезымянного, слишком легко повернуть против самого Букки.

– Как это? – не понял Никка.

– Ты же видел, во что превратился Букка. А ведь он былвеликим лордом – вождем корнийских сидхе, когда нас было еще так много, что мыразделялись на племена. Сейчас же он похож на уродливого карлика. Благие неповерят, что он тот, кем себя объявляет, а даже если поверят – против негообратят его собственные слова. Если он объявит о вине Тараниса, он признает исвою вину. Таранис может отрицать свое участие и велеть казнить Букку за то, вчем он признался. Преступник наказан, правосудие торжествует, а единственныйсвидетель участия Тараниса мертв. Тонкая работа.