обрывкам мыслеголосов. Майя показала ему, как настроить мозг на общественный канал.

«Если ты потом все время будешь отжимать у меня эти три сотки, я даже связываться не хочу…».

Спор о земле и о деньгах. Мак это понимал.

«Мечтать не вредно. Вишь, чего захотел. За все надо платить…».

Это тоже было вполне доступно. Вообще, как давно понял Мак, жители разных планет не так уж сильно отличались друг от друга по базовым показателям: всем хотелось жить, жить хорошо и счастливо, оставлять потомство, немного мечтать. Остальное было нюансами.

На этой планете, похоже, мечтали о семье и лесе. Во всяком случае эти два понятные ему образа чаще других мелькали в речевых потоках. Вполне предсказуемо. Хотя Мак не хотел бы жить в лесу. Страшная штука эти ямы.

«Не бойся. ИХ СКОРО НЕ БУДЕТ. Лес уничтожат».

Майи, как и ее отец, не отличалась особой тактичностью в чтении чужих мыслей.

— Извини. Ты же не закрылся.

— Ладно. Но что значит уничтожат?

— Деревья помнят дольше, поэтому их приходится периодически уничтожать. Чтобы не допускать хранения лишней информации.

— Опасной, ты хотела сказать?

— Смотря для кого. Но не волнуйся. Природа быстро восстанавливается. Мы исправно сажаем деревья, назначаем лесников. Природа помнит себя. Она забывает только нас.

— Как ты?

— Как я…

На мгновение Маку стало страшно, едва он осознал, насколько открыт не только Майи, но всем… Патрули…

— Не бойся. Здесь этого не принято, — успокоила его молодая спутница. — В любом случае судить тебя будут по поступкам, а ты пока ничего не сделал.

— Но они могут узнать. Это незаконно.

— Просто не думай об этом, вот и все. В конце концов, ты можешь отказать мне. В любой момент. Ничего страшного. Мы привыкли к отказам. На этом построена вся наша система…

— Как это будет? — желая перевести разговор на другую тему, спросил Мак.

— Что? А… это… уничтожение леса? Горы сомкнутся.

— Не понял.

Объяснить Майи не успела. В голове у Мака раздался оглушительный визг, а потом он почувствовал удар, и тяжелый хвост, плотно обвивающий его шею.

— Беги! — хотел крикнуть он Майи.

Но та похоже успела сообразить первой.

— 3-

«Не волнуйтесь. Мы просто поговорим еще кое с кем перед тем, как ты попадешь в посольство»

«С кем?»

«Не-друзья…».

Она не успела договорить. Ее прервали.

«Не стоит сгущать краски. Мы отвлечем вас ненадолго. Немного неудобств ради вашей же безопасности».

Где-то это он уже слышал…

Засунутый в какой-то мешок на колесиках, Мак успел подумать о правилах этики и гостеприимства, так не хватающих местным жителям, когда почувствовал легкий аромат свежей зелени.

«Газ, — догадался он. — А я говорил тебе: не стоило связываться. Теперь будешь объясняться с местной полицией. Вечно ты суешься, куда не надо».

«Мы не из полиции», — раздался мгновенный ответ.

«Еще лучше. Утешили».

«Не будем торопиться с выводами. Мы можем пригодиться друг другу».

«Как же…».

Последнее, что увидел перед глазами Мак перед тем, как окончательно потерять сознание, было поле, зеленое поле, и домик, и семеро козлят, играющих с волком в салочки…

— 4-

Фрейи удивлялись, как быстро из их собственных детей Аймоди сумели воспитывать преданных себе бойцов, хитрых и безжалостных к своим бывшим сородичам, к своим родным братьям, матерям, отцам…

Но, во-первых, Аймоди оставляли себе не всех детей, а во-вторых — у них был кое-какой опыт в перевоспитании. Безжалостно уничтожая большую часть попавших им в руки малышей, оставшимся в живых они предлагали жестокую, унизительную, но четко определённую и задокументированную по всем правилам лестницу к успеху.

«Хочешь стать полноценным членом общества? — Живи по правилам, и мы тебя не бросим, — говорили они оставшимся на поверхности молодым фрейи. — Делай, что требуется, и живи свободно, долго и счастливо, или умри».

Категоричная, не знавшая отступлений система нашла своих последователей.

«Будь лучшим — и поднимайся наверх. Отступил от правил — терпи наказание и учись. Не можешь учиться на ошибках — умри», — вполне понятные и доходчивые даже для незрелого разума перспективы.

Но выжившие фрейи не были незрелыми. Они были молодыми, очень молодыми, но быстро повзрослевшими и хорошо учившимися на ошибках.

ДРУГИЕ НЕ ВЫЖИВАЛИ.

И еще — ОНИ ПОМНИЛИ…

О том, что именно СВОИ сородичи бросили их на оккупированной Аймоди территории…

Бросили, уйдя… Позорно сбежав в подполье… Взяв с собой только самых маленьких или достигших возраста половой зрелости.

А ИМ?..

Что досталось им — слишком большим для переноски на спине и слишком маленьким, чтобы, по мнению МУДРОГО РУКОВОДСТВА, принести реальную пользу, не проедая скудные запасы подземной пищи?..

Отвлекать внимание врага? Задерживать его мелкими, но докучными вылазками без всякой поддержки? Выживать?

КАК ВЫЖИВАТЬ?

ИМ НЕ ДАЛИ И ШАНСА.

БРОСИЛИ НА ПРОИЗВОЛ СУДЬБЫ И МИЛОСТЬ ПОБЕДИТЕЛЕЙ.

Их матери ушли, забрав с собой только самых маленьких — тех, кого не могли оставить, — А ИХ СМОГЛИ…

УМНЫЕ И ХИТРЫЕ…

ВЫЖИВШИЕ…

Освоившие чужую систему, а потому ставшие вдвойне опасными для всех — и чужих, и своих — такие как Первый, — они понимали ДЛЯ ЧЕГО И ПОЧЕМУ остались на поверхности, понимали — и не простили.

Лучшие из них, выдержавшие столкновение со «справедливой системой воспитания» Аймоди, ставшие бойцами невидимого фронта, научившиеся преодолевать страх и привязанность, сражались не за отцов и матерей, братьев и сестер — у них больше не было братьев! — они сражались ЗА СЕБЯ, за свое право быть тем, кем они есть.

Поэтому, КОГДА ПРИШЛО ВРЕМЯ ПОБЕДЫ, бросившие их сородичи-фрейи ужаснулись, обнаружив, что эшафоты и корабли — НА ВЫБОР — были построены и для них…

Маленькие фрейи, ставшие большими учеными, военными, политиками, вежливо предложили Аймоди и своим сородичам «ликвидировать разногласия» или убираться с этой планеты ко всем чертям.

Придуманная Бойи и доведенная им до ума под руководством Борова система контроля сознания — официально «система оперативного оповещения населения» — обернулась против своих создателей, в смысле сородичей.

Но кого теперь он мог назвать сородичами?

Фрейи? Аймоди? Первый не знал.

В последнее время он даже стал путаться в своих именах, называя себя то так, то этак — наедине с самим собой, разумеется, но это и пугало. Пугало и отрезвляло, потому что в конце концов все сводилось к необходимости откровенного и прочного договора, который был бы ПРИНЯТ СОВЕСТЬЮ и МОГ БЫТЬ РЕАЛЬНО воплощен в жизнь.

«Мы будем делать, что должно, чтобы СОХРАНИТЬ МИР и не дать повториться случившемуся, — выступил он на первом собрании делегатов Освобождения и Победы. — Но мы должны быть ЕДИНЫ.

Отчаяние, обида, боль, страх и страсть могут разрушить наше единство.

Они