Самую большую поддержку делу протестантов оказали Дания и Швеция, армии которых возглавил воинственный шведский король Густав II Адольф (1611–1632). Король прославился своими новаторскими методами ведения боя. Он заставлял пехоту, легкую артиллерию и кавалерию постоянно менять дислокацию на поле боя и не допускал перебоев в снабжении. Испании с ее громоздкими пушками и неповоротливыми терциями – так называли строй вооруженных копьями пикинёров в двадцать рядов – нечего было этому противопоставить. В 1631 г. шведы одержали победу в битве при Брейтенфельде, но всего через год Густав погиб в бою, и это несчастье развеяло надежду на скорое окончание войны.

Противостояние длилось уже девятнадцать лет, когда в 1637 г. умер Фердинанд, однако к тому времени война приобрела собственный импульс. Людовик XIII и Ришелье забеспокоились, как бы испанский король Филипп IV (1621–1665) не воспользовался войной, чтобы объединить под своей властью некогда принадлежавшие Карлу V испанские и австрийские земли Габсбургов, и официально объявили Мадриду войну. Воевали теперь не только католики с протестантами, но и католик Бурбон с католиком Габсбургом. Поначалу французам пришлось туго: испанцы дошли до пригородов Парижа. В ответ французы пригрозили испанской Фландрии и послали подкрепление шведам. В этот момент в войну вступила Османская империя, к которой протестанты обратились с просьбой атаковать Австрию с востока. Европа ходила ходуном.

К тому времени войной в Германии двигали уже не династические или религиозные противоречия – люди боролись за выживание. Неуправляемые войска крушили княжества, провоцируя конфликты там, где их прежде никогда не случалось. Вероника Веджвуд, исследователь Тридцатилетней войны, писала, что смысла в военных действиях не было никакого: «Почти всеми [ее участниками] двигал прежде всего страх, а не жажда завоеваний или страстная вера. Они хотели мира». В конце концов в 1643 г. незаурядный французский полководец, двадцатишестилетний Луи де Конде, герцог Энгиенский, вступил в бой с фламандской армией при Рокруа в Арденнах, где он разбил испанские терции и положил конец участию Испании в войне. Филипп IV Испанский наконец осознал, что, поддерживая Фердинанда II, может потерять Фландрию и доходы от нее. Битва при Рокруа стала последним решительным сражением войны.

Следующие пять лет по Центральной Европе бродили банды солдат – неуправляемые, голодные и отчаявшиеся. Торговля и экономика Германии пришли в упадок. Посев и сбор урожая сократились. От трети до половины из 20 млн немецкоязычного населения погибло. В 1620 г. в Магдебурге на реке Эльбе жили 20 000 человек, а в 1649 г. – 450. Средневековую библиотеку Гейдельбергского университета вывезли в Ватикан. Один шведский полководец писал домой из Чехии: «Я не ожидал увидеть королевство таким истощенным, опустошенным и зачахшим: между Прагой и Веной все разрушено до основания, а на полях вряд ли можно встретить хоть одну живую душу». Тридцатилетняя война вплоть до XX в. считалась самой кровопролитной в Европе. Веджвуд пишет, что «причины ее были неясны, ход извилист, результаты ничтожны – выдающийся пример бессмысленного конфликта, которыми полнится история Европы».

После Рокруа, в 1643 г., состоялась встреча дипломатов, представлявших сто девять вовлеченных сторон. Они разместились отдельно друг от друга в Оснабрюке и Мюнстере – двух вестфальских городах-соседях. Между ними без конца сновали посланники, обговаривая не только сам мирный договор, но ряд отдельных соглашений, которые должны были войти в окончательный документ. Переговоры шли пять долгих лет, но в 1648 г. мирный договор был наконец подписан. По сути, он представлял собой возврат к Аугсбургским соглашениям, к принципу национального самоопределения в политике и религии: Cuius regio, eius religio («Каждой стране – своя вера»).

Как и в Аугсбурге, лютеране и кальвинисты согласились делить Европу с католиками. Вся конфискованная собственность – или ее большая часть – подлежала возврату. Был подтвержден католический статус Австрии и обнищавшей Чехии. Испания официально даровала независимость утраченным ею провинциям Северных Нидерландов, а евреям было гарантировано там безопасное убежище.

Вестфальский мир восстановил независимость германских княжеств и в очередной раз не признал власть над ними Священной Римской империи. Хотя Вестфальские соглашения часто превозносят за создание концепции национального государства, они наиболее примечательны своим интернационализмом, поскольку подтвердили независимость государств и неприкосновенность международных соглашений. Успех этот вряд ли можно назвать прочным, но, как бы то ни было, участники отметили достижение согласия, позируя для группового портрета Герарду Терборху, изобразившему дипломатов, столпившихся в главном зале Мюнстерской ратуши. Сейчас картина хранится в Лондонской национальной галерее. Англия была одной из тех стран, что не принимали в событиях никакого участия.

Мирный договор зафиксировал реальное положение вещей в Европе, которая довела себя войнами до полного истощения. Франция поживилась приличным куском германских территорий в Эльзасе и в бассейне Рейна. Это самое непродуманное из всех положений договора разожгло долгоиграющее недовольство среди немецкоязычных жителей региона. Швеция стала господствующей силой на севере Европы, прибрав к рукам часть северных территорий Германии. Германия лежала в руинах, превратившись в пустыню с пятьюдесятью «свободными городами», шестьюдесятью духовными княжествами и двумя с половиной сотнями (некоторые утверждают, что их была тысяча) независимых городов и карликовых государств. На ее восстановление потребуется целое столетие.

Протестантская Пруссия воспряла первой – в правление династии Гогенцоллернов, представителем которой был и «великий курфюрст» Фридрих Вильгельм (1640–1688). Его земельные владения не принадлежали Священной Римской империи и номинально находились в вассальной зависимости от Польши. Но во время войны он объединился с Бранденбургом, чей герцог издавна входил в число выборщиков. Берлин, главный город Бранденбурга, во время войны потерял половину населения, и Фридрих Вильгельм открыл ворота города беженцам всех вероисповеданий, влив свежую кровь иммиграции в экономику страны (история повторится в 1945 и в 2015 гг.).

Испания, надломленное королевство, навсегда отделилась от Священной Римской империи. В 1640-х гг. в Каталонии и Португалии вспыхнули восстания, вызванные требованием оплатить военные расходы Филиппа. Даже католическая Фландрия была под ударом, потому что устаревший испанский флот не мог тягаться с растущей морской мощью Голландии. Шатки были позиции и еще одного зачинщика войны – папства. Папа Иннокентий X не был представлен в Вестфалии и осудил договор как «недействительный, ничтожный, несостоятельный, неправедный, несправедливый, безбожный, низкий, бессмысленный и бессодержательный». Такие папские эдикты уже не имели никакой силы. Иннокентий X утешился, перестраивая изящную римскую площадь Пьяцца Навона и оказывая покровительство Борромини – гению архитектуры барокко. Суровый облик папы запечатлен на портрете кисти Веласкеса. Портрет висит в галерее Дориа-Памфили в Риме, во дворце, который до сих пор находится в собственности того же семейства, к которому принадлежал и папа.