Та презрительно хмыкнула и отвернулась, демонстрируянежелание отвечать на вопрос. Я завел свою шарманку:

— Дорогие мои, Софья Адамовна любезно согласилась вестирасследование.

— Какое расследование? — опешил Заславский. — Она же незнала про труп.

— Зато про кое-что другое знала, — торжествуя, сообщилаМархалева, ставя Заславского в тупик.

— Роб, дружище, — закричал он. — Что еще случилось с тобой?

— Не говорите! — приказала Мархалева.

— Не командуйте! — возмутилась Мария.

Я растерялся, не зная, как поступить. Очевидно, выглядел яплачевно, потому что Мархалева сжалилась и сама пояснила:

— Вашему Роберту кто-то звонит и угрожает.

Заславский побледнел, а Мария рассмеялась:

— И поэтому вы, милочка, полезли под кровать, когда япригрозила, что войду в спальню? Если вы порядочная женщина, то к чему этипрятки? Или вы прячетесь по-привычке? Ха-ха, представляю, что вы за штучка!

— Ха-ха! — закричала Мархалева, окатывая Марию презрением. —Это не вы ха-ха, это я ха-ха! Уж чья бы мычала… Осуждение из ваших уст звучиткак особое извращение.

Мне сразу стало ясно, что паркет в коридоре скрипел не зря:знаменитость подслушивала и в курсе, что происходило между мной и Марией вприхожей.

— Дорогие мои, — поспешил вмешаться я, — умоляю вас, невремя ссориться. Под кроватью лежит несчастная девушка.

— Вы что, — грубо прервала меня Мархалева, — предлагаете намее хоронить, вашу проститутку?

— Почему мою? — взвился я. — Почему мою? Софья Адамовна! Вконце концов это возмутительно! Здесь никто не виноват. Мы не преступники. Каквы себя ведете?

— Как? — поинтересовалась она ледяным тоном.

— Вы всех оплевали.

— Я?!!! — она нервно хихикнула. — Ну, спасибо. Тогда вы хам.Меня как хотят оскорбляют в вашем доме, а вы ни гу-гу. И ухом не ведете. Вы немужчина, а сопля. Размазня! Мямля! Рохля! Тюфяк! Недотепа!

Столько оскорблений в секунду мне не наносила даже моя мать.Оставалось только удивляться, как быстро эта Мархалева привела меня в бешенство.

— Да, вы! — прогремел я, не находя нужных слов. — Да что высебе позволяете? Нет! Это как-то! Ха! Ну надо же! Вы, конечно, подруга Тамары,и я вас уважаю, но вынужден вам сказать: поведение ваше возмутительно. Нельзяже так…

Мария ликовала, а вот Заславский нет. Он бочком приблизилсяко мне и лихорадочно зашептал на ухо:

— Роб, остановись, не сходи с ума, с ней лучше не ругаться.

— Сам знаю, — ответил я, — но уже поздно.

— Нет, не поздно.

Заславский подошел к Мархалевой, поцеловал ее руку и любезноосведомился:

— Уважаемая Софья Адамовна, мы покинем вас на минуту, выпозволите?

Она хмыкнула и презрительно повела плечом, не удостаивая егоответом.

— Спасибо, — униженно поклонился ей Заславский и потащилменя в столовую.

— Ты что, с ума сошел? — крикнула ему вслед Мария. — Нашелперед кем шапку ломать.

Заславский прожег жену взглядом и, закрыв дверь столовой, счувством обратился ко мне:

— Роб, что ты делаешь? Сейчас же с ней помирись.

— Уже поздно, — пробормотал я.

— Роб, не поздно, с женщинами никогда не поздно. Я уведуМарию, а ты попробуй с ней договориться. Если не получится, привлеки ДанькинуТамару. Тамара может все, Даня умеет жен выбирать. Постарайся инцидент замятьпо-любому: хоть на коленях перед ней ползай, но заставь о трупе молчать.

Он в отчаянии взмахнул руками:

— Нет, ну надо же так лохануться, пригласить длярасследования писательницу! Завтра о твоей жизни будет знать вся страна. Толькоты, Роб, мог придумать такое.

— Я?!

Почему-то захотелось оправдаться:

— Это Тамара. Виктор, это не я.

— Все, Роб, — отмахнулся Заславский. — Мы с Марией уходим, аты за дело. Отбрось свою гордость, не брезгуй ничем, на карту поставлена непросто твоя жизнь — карьера. Научная карьера!

Для убедительности, Заславский потряс меня за плечи:

— Роб, о трупе никто не должен знать. Представляешь какаяпойдет пертурбация?

Лучше бы я не представлял. Сразу пот градом покатился по лбуи щекам. Заславский с сочувствием глянул на меня и подбодрил:

— Не падай духом, Роб, бабы — народ добрый. К ним нуженподход. Я знаю, ты сможешь. И держи меня в курсе, мобила при мне. Как толькоуломаешь эту писательшу, сразу звони. Приеду, помогу избавиться от трупа.

Выдав напутствия, Заславский вышел в коридор, приветливо,как ни в чем не бывало, глянул на Мархалеву и воскликнул:

— Софья Адамовна, очень приятно было с вами познакомиться.Жаль, что при таких нервных обстоятельствах, но, думаю, все поправимо. И я, иМашенька зачитываемся вашими романами. Простите за откровенность, но выдействительно гениальны.

Поклонившись Мархалевой, он обратился к потерявшей дар речижене:

— Дорогая, нам пора.

Пока Мария гадала в своем ли уме ее муж, Заславский схватилее под локоть и вывел из квартиры. Мархалева проводила их насмешливым взглядоми как только дверь захлопнулась, хмыкнула:

— Хм, артист. Думает, что умней меня. Поражаюсь, что естьеще на свете такие чудаки.

Она пристально на меня посмотрела и прошептала:

— Они страшные люди. Оба.

Понимая, что рискую, я не мог не вступиться за друзей и сжаром воскликнул:

— Софья Адамовна, вы их слишком мало знаете, для такихзаключений. Согласен, Мария, да и Виктор — они оба не проявили к вам должногоуважения, но учтите неординарность ситуации. Наше счастье, что Мария незаглянула под кровать.

— И что было бы? — скептически поинтересовалась Мархалева.

— Она тут же упала бы в обморок. Машенька оченьчувствительна.

— Не смешите меня, вы совсем не разбираетесь в людях.Семейка ужасна. Нашли с кем дружить. Так нагло лезть на мужика, я чуть со стыдане сгорела.

Думая, что речь о Варе, я бросился на ее защиту, ноМархалева меня остановила:

— Роберт, прекратите. Девчонка прелесть. Даже удивительно,что такое чудо уродилось у столь неприятных субъектов. Сохранить неопытность всексе в восемнадцать лет? Это что-то! Я потрясена. Жаль, вы ее не научили. Иливам нечего передавать? — Мархалева изучающе посмотрела на меня и, подмигивая,спросила: — Неужели не обзавелись опытом?