его не устраивал, потому он крался по-кошачьи, рассчитывая каждое свое движение, и ступал так тихо, словно был бестелесным призраком. Он уже в любом случае обозначил свое присутствие тем, что открыл дверь и проник внутрь, но дальше начиналась совсем другая игра. Если здесь есть киллеры, ждущие прихода незваных гостей, то он заставит их сообразить, что они имеют дело с профессионалом. Иллариона уже обрадовал тот факт, что он не натолкнулся на дуло пистолета прямо в коридоре. Не успел бы даже испугаться, как был бы готов. Подкинул бы Сорокину работенки, а подозреваемой по делу могла бы проходить и дочь Тихого, давшая Иллариону ключи от квартиры. Забродов поспешил отогнать эти мрачные мысли и пружинящим шагом залетел на кухню. Если бы кто-то и решил пошутить, притаившись за стенкой, то Илларион не оценил бы его чувство юмора, палец лежал на курке и сработал бы мгновенно. Кухонька была небольшая, окна закрыты ситцевыми занавесками, сквозь которые пробивался свет луны, наводивший Забродова на любопытную ассоциацию. Он почувствовал себя охотником за вампирами, которые должны прятаться где-то рядом и в лучших традициях хоррора появляться со спины и в самом неподходящем месте. Он сердито осадил себя: «С современным кинематографом скоро совсем свихнешься. Перестанешь различать, что происходит на экране, а что в жизни».

На кухне Илларион стал спиной к окну, осмотрелся, хотя и осматривать тут было особо нечего. За спиной окно, по правое плечо работающий холодильник, слева старая плитка, над ней прикрепленные к стене кухонные шкафчики. В самом углу раковина, а перед холодильником небольшой стол с двумя табуретками. Тут только и прятаться можно было под столом да за углом. Забродов принял решение осмотреть квартиру на наличие подозрительных субъектов.

Илларион выглянул в коридор, осторожно вышел из кухни и вставил ключ в замочную скважину верхнего замка. Забродов был уверен на сто процентов, что проникали в квартиру, заранее изучив график работы Тихого, и что пасли его не одну неделю и всю операцию тщательно планировали. Можно считать, что жене Тихого повезло, потому что в этой несчастливой истории она должна была быть первой жертвой.

«Если предположить, что им нужен был только Тихий, то квартира здесь чиста. Но есть вероятность, что те парни думают, что Тихий делился со своей женой некой информацией, и даже если он молчал, то наверняка они захотят избавиться от лишнего свидетеля. И еще очевидно, что это убийство – звено в какой-то сложной, непонятной для меня цепи. Инсценировку ради какой-то мелочи делать не будут. Сработали профессионалы, раз у Сорокина не было никаких доказательств. Денег Тихий одолжить никому не мог, ими распоряжалась жена, да и ни с кем он серьезно не ссорился, не выпивал. Одно дело, если бы бытовуха была, тогда все понятно. А так все очень и очень непросто, и я боюсь, что это дело не одного дня. Где Сорокин со своей законностью! Он – пешка, которую можно легко убрать с доски. Интересно, а кто я? Конь, ладья, ферзь или тоже пешка, что, дойдя до конца, окажется бесполезным ферзем, которого тут же пустят в расход?» – думал Забродов, оценивая обстановку. Под ногами была ковровая дорожка, и Илларион, тихо сняв ботинки, пригнувшись, словно взвалил на себя тяжелый мешок, двинулся по коридору. Давненько он не был в гостях у Тихого и смутно припоминал обстановку; многое изменилось за это время, столько воды утекло, что и вещи тут были совсем другие, которых он раньше не видел.

Вдруг Забродову показалось, что как будто кто-то так же тихо, как и он, ступил по полу. В таком случае позиция Иллариона была выигрышной; если кто-то там и ждет его в комнатах, то в такой ситуации немаловажную роль играет выдержка: кто первым не выдержит засады, тот и бросится в атаку. Забродов пожалел, что не взял с собой гранат. Отличное средство. Между прочим, любую крысу из укрытия выкурит. Правда, грохнуло бы прилично и квартире понадобился бы основательный ремонт, да и его бы засекли. Нет, это не Афган, где и гранату бросить можно, и автоматом прочесать местность, здесь тонко надо работать, осторожно. Вот, скажем, если света нет на этаже и ты приближаешься к квартире, где, по-твоему, может быть засада? Почему бы не проверить, нет ли там растяжки?

Но Илларион не успел ничего додумать, потому что в следующий момент, когда он собирался было переместиться к левому углу коридора и взглянуть направо, дверь туалета распахнулась и оттуда выскочил тип в черной маске. Их разделял лишь какой-то метр, и Забродов каким-то шестым чувством дернувшись вправо, подставил выстрелу левое плечо.

Киллер выстрелил. Илларион не успел ничего почувствовать и удивиться и, вместо того чтобы выстрелить в ответ, метнул пистолет нападающему в лицо, сам при этом уклоняясь в сторону. Тот, судорожно дернувшись, упал. Раздался неприятный хруст. Забродов поморщился: «Бывает же такая гадость. Осечка у сопляка вышла. Эх, ты, а еще киллером решил быть! Кто же самодельный глушак на «TT» накручивает!» Теперь Илларион не сомневался: больше убийц в квартире не было. Если бы работали профессионалы, они бы не позволили себе такой глупости, а этот сидел один и, кажется, со страху в штаны наделал. Забродов зажег в туалете свет и взглянул на черные болоньевые штаны убийцы с расплывавшимся на них мокрым пятном. Равнодушно взглянул на чернеющую лужу крови, маску с лица не сдергивал, а присел на корточки и глазами поискал свой пистолет.

«Что ж, бояться нечего. Просто мозги вытекли наружу. Хирурги с таким сталкиваются постоянно да еще орудуют своими скальпелями», – рассуждал Илларион, пытаясь успокоиться. Он увидел свой пистолет, залитый кровью, весь забрызганный остатками серого вещества. Одной рукой осторожно приподнял убитого за ворот, так что с раскроенного сзади черепа хлюпнуло что-то в лужу крови, а второй рукой взялся за рукоять пистолета. «Я мог бы в Австралии жить. Не хуже бумеранга метнул. Любой бы абориген позавидовал, – похвалил себя Забродов. – Не замечал я раньше за собой таких талантов. Разве что запачкался немного. Ну, это не беда, вытрем. А теперь, Забродов, можешь точно поставить себе двойку. Если бы не твоя реакция и не эта осечка, то ехал бы ты домой с огнестрелом в лучшем случае, а в худшем этот молодчик мародерствовал бы над твоим трупом».

Забродов подозревал, что соседи снизу и сверху не страдали глухотой, а прекрасно слышали, что здесь происходит, и, конечно же, как добропорядочные