Формировавшиеся новые сводные части были обеспечены пушками различного калибра – полковыми, скорострельными, дробовыми. Разное количество орудий в приказах объясняется наличием или отсутствием в тех или иных городских арсеналах пушек, готовых к походу. В 1676–1677 гг. пехотный корпус из сводных стрелецких приказов группировки И. Ф. Волынского насчитывал:

– приказ полуголовы Л. М. Борыкова – 516 чел. драгун, солдат, казаков, московских и городовых стрельцов, 9 пушек на станках;

– приказ полуголовы А. А. Янковского – 416 чел. московских и городовых стрельцов, 11 пушек (из них 4 позже были оставлены);

– приказ полуголовы Д. П. Борковского – 453 чел. московских и городовых стрельцов, 9 пушек;

– приказ полуголовы Ф.В. Рахманова – 438 чел. московских и городовых стрельцов, 21 пушка (из них 12 позже были оставлены);

– приказ М. И. Тонкачевского – 450 чел. московских и городовых стрельцов, 5 пушек.

В приказах В. А. Волжинского (297 чел.), Ф.И. Борыкова (334 чел.) и П. И. Борисова (228 чел.) наличие орудий не указано[329].

С внедрения в стрелецких частях строевого обучения по образцу полков нового строя начались преобразования и в «полковом огнестрельном наряде». Но в отличие от сводных соединений в московских приказах в период приготовлений к Чигиринским походам происходит замена старых разнотипных орудий на единообразные пушки. В 1677 г. в Чигирин были посланы три стрелецкие приказа – Г. Титова, Н. Борисова и Ф. Мещеринова (всего 2197 чел.)[330]; еще три приказа направлены в Киев. Всего в шести полках числилось 4200 чел. и около 30 орудий[331]. В войне с Османской Портой стрелецкие полки были одними из самых боеспособных и проявили высокую мобилизационную дисциплину, а в тяжелых изнурительных боях 1677–1678 гг. с турецкими янычарами, спагами и татарской конницей высоко показали себя наряду с выборными (гвардейскими) полками[332].

Одним из интереснейших документов, который может существенно прояснить вопрос о ходе реформ в стрелецкой артиллерии, является «роспись пушек и припасов стрелецких приказов» в составе 98-й книги Белгородского стола, хранящейся в Российском государственном архиве древних актов[333]. В свое время этот документ изучал С. Л. Марголин в связи с подготовкой статьи «Вооружение стрелецкого войска»[334]. В старой описи Московского архива Министерства юстиции документ отмечен как «неизвестного года». С. Л. Марголин, исходя из упоминания имен стрелецких голов, предположил, что документ «можно датировать 70-ми гг. XVII в.». Дав росписи заглавие «Переписная книга оружия московских стрелецких приказов», историк исследовал лишь упоминаемое в ней ручное оружие, совершенно не останавливаясь на вопросе артиллерийского вооружения. Мы, в свою очередь, рассмотрим информацию, касающуюся полковой артиллерии.

Анализ рукописи позволяет предположить, что перед нами не цельный документ, а несколько росписей разных лет, вклеенных в одну книгу. Упоминаемые в тексте даты дают возможность сузить временные рамки: у стрельцов присутствуют новейшие пушки, отлитые в 1662–1678 гг.; в росписи припасов драгунского полка Ю. Инглиса, идущей после росписей стрелецких полков, на листе 76 об этом стоит помета полковника о принятии вооружения в январе 1675 г.; на листах 134–138 присутствуют документы начала 1678–1679 гг. То есть 98-я книга Белгородского стола состоит из разного рода материалов, написанных в 1675–1679 гг.

Как же осуществлялось снабжение полков орудиями? Ответ на этот вопрос могут дать разрядные записи 1678–1679 гг., вклеенные все в ту же книгу. 23 декабря 1678 г. царь указал «быть на… государевой службе в Севску стольником и полковником и головам московским стрельцов Григорыо Титову, Василью Тяпкину, Матвею Вешнякову, Миките Борисову, Федору Мещеринову, Василью Кривскому с приказы, а для… государевой службы велено дать в Севску в Григорьев приказ Титова да в Васильев приказ Тяпкина по шти пушек в приказ из тех, которые в прошлом во 186 году оставлены из их же припасов». По прибытии полков на место назначения севский воевода должен был выдать стрелецким головам «пушки… и всякие пушечные запасы… тот час же безо всякого мотчания».

Стрелецкий приказ Титова получил:

– 5 однотипных пищалей калибром в 2 фунта (длина ствола 3 аршина 7 вершков) на походных станках;

– 1 тюфяк (пищаль дробовая) немецкого литья, длина ствола 1,5 аршина 2 вершка на походном станке[335].

Стрелецкий приказ Тяпкина получил:

– 4 однотипные пищали калибром в 2 фунта (длина ствола 3 аршина 7 вершков) на походных станках;

– пищаль дробовую длиной 2/3 аршина, калибром 1,5 фунта;

– тюфяк дробовой калибром 3 фунта, длина 3 аршина 2 вершка[336].

К сожалению, неизвестно, сколько орудий было в четырех остальных приказах М. Вешнякова, Н. Борисова, Ф. Мещеринова, В. Кривского – по-видимому, столько же, т. е. по 5–6 штук, но получали пищали они не в Севске, а в других городах на пути к «государевой службе».

Документы 98-й книги еще интересны и потому, что в ней отражены сведения не только о стрелецкой артиллерии, но и о дополнительном комплектовании стрелецких полков даточными людьми. Так, по указу от 17 января 1679 г. велено пополнить направленные с большим некомплектом стрелецкие полки Титова и Тяпкина дворцовыми даточными людьми «розных городов» – в первый полк 203 чел., во второй 277 чел. Дополнительно к уже имевшемуся перечисленному выше артиллерийскому вооружению в связи с пополнением было выделено «по пушке в приказ с станки, и с колесы, и с шоры, и с припрежеми, и с узды, и с седлы»[337].