– Гурген Арташесович, – зашептала она, – нучто там?

– А, от любопытства умираешь, птичка моя пестрокрылая.Открой-ка мне воду, не хочу в перчатках за краны браться. Ну что тебе сказать,попугайчик мой, повесилась наша девушка Люба Сергиенко. На первый взгляд вполнесамостоятельно это проделала, следов насилия я не обнаружил поверхностнымосмотром. Конечно, надо будет анализы сделать, может, ей препарат какой-нибудьмощный подсунули, после которого и насилие-то не нужно было. Посмотрим. А такпока все чисто. И записочка предсмертная наличествует, все как у больших.

– И что в записке?

– Ничего особенного. Простите, дескать, виновата,больше не могу, сил нет, и все в таком духе. Обычный текст. Там твой приятельЗубов колдует, сходи посмотри на его кислую физиономию. Если ты, кошечка мояпушистая, когда-нибудь найдешь мой хладный труп с признаками насильственнойсмерти, то знай: это сделал эксперт-криминалист Олег Зубов. Другихподозреваемых даже не ищи.

Настя тихонько хмыкнула. Действительно, трудно былопредставить себе людей более несхожих. Гурген Арташесович, что называется, ртане закрывал, ухитряясь балагурить и шутить постоянно, даже во время осмотратрупа. Никто никогда не видел его в плохом настроении, грустным, подавленнымили молчаливым. Что бы в его жизни ни случалось, Айрумян «держал стойку»,улыбался и шутил, обильно пересыпая свою речь различными ласковыми иуменьшительными обращениями. Что же касается Олега Зубова, то он был полнойпротивоположностью толстому пожилому армянину, вечно хмурился и ворчал полюбому поводу. И если Айрумян кислую мину Олега воспринимал весело и делал изнее повод для постоянных шуток, то Зубов шуточек судебного медика не переносилсовершенно, начинал моментально раздражаться и злиться, чем ввергал ГургенаАрташесовича в еще большее веселье. Хорошо еще, что встречаться обоим экспертамприходилось далеко не каждый день.

Выйдя из ванной, Настя быстро подошла к Ольшанскому. Тотсидел на краешке дивана, медленно листая какую-то книжку в глянцевойярко-красной обложке.

– Добрый вечер, Константин Михайлович.

– А, привет, – рассеянно кивнулследователь. – Тебя тоже дернули?

– Нет, я сама. Была в «Купидоне», разговаривала свладелицей, потом позвонила Гордееву, чтобы доложиться. Он и сказал про Любу.Что здесь произошло?

– Мать пришла с работы и застала такое вот зрелище.Где-то через полчаса отец появился. Жена без сознания на полу лежит, дочь впетле висит. В общем, весело. Мать Любы уже увезли в больницу, там, судя повсему, дело очень неважно. Отец – ничего, держится молодцом. Он сейчас накухне, с ним ваш Лесников общается. Тело в соседней комнате, там Зубовработает. Я ему все указания дал и решил над душой не стоять.

– Что, принципами поступаетесь? – насмешливоподдела его Настя.

– Никогда, – коротко ответил КонстантинМихайлович. – Устал я сегодня, ноги гудят, стоять не могу.

– А-а, – сочувственно протянула она.

Всем было давно известно, что следователь Ольшанскийразбирается в криминалистике ничуть не хуже любого эксперта. За это его можнобыло бы уважать, если бы не одно «но»: Константин Михайлович не доверялпрофессионализму своих коллег, поэтому давал им самые подробнейшие указания иинструкции и все время стоял над душой, следя, чтобы эксперты все делали так,как надо. Такая манера возмущала, злила, приводила экспертов в бешенство. Ниодин из них не смог бы сказать, что следователь Ольшанский криминалистики незнает и несет полную чушь, нет, все, что говорил Константин Михайлович, было непросто правильным, оно соответствовало новейшим достижениям науки и передовомупрактическому опыту. Но эксперты и сами все это знали… Конечно, были средикриминалистов и отъявленные невежды и халтурщики, не имеющие соответствующейподготовки, балбесы и самоучки, были такие, кто ж с этим спорит, но ведь не всеже поголовно! Нарвавшись когда-то несколько раз на дела, проваленные из-занеграмотности экспертов, Ольшанский решил не упускать эту часть расследованияиз собственных рук и перенес с тех пор строгий надзор за экспертами на все делабез разбора, не обращая внимания на личности. Он с равной бесцеремонностью ибезапелляционностью командовал как зелеными сопляками, впервые взявшими в рукикриминалистический чемоданчик, так и опытными квалифицированными специалистами,которые делали свою первую экспертизу, когда Костя Ольшанский еще контрольныепо арифметике в школе писал. Поэтому Настя Каменская имела все основанияудивляться, увидев, что следователь не стоит над душой у эксперта, а мирнопосиживает на диванчике, листая книжечку.

– Между прочим, покойная религиозную литературупочитывала, – заметил Ольшанский, показывая Насте ярко-красную обложку, накоторой был изображен крест и написано: «Новый завет». – Это теперь модносреди молодежи. Странно, что она повесилась. Не должна бы, если религиейувлекалась. Христианство не приветствует самоуничтожение.

– Она могла нахвататься по верхам, глубоко не вникать.И вообще, Константин Михайлович, эта книжечка еще ни о чем не свидетельствует.У меня тоже такая есть. Их бесплатно раздают прямо на улицах или по квартирамразносят. Мне, например, домой принесли. А Лешке моему точно такую же в метродали, только у его экземпляра обложка синяя. Я, кстати, подумала, что иметьтакую книгу очень даже неплохо, у нас же религиозная грамотность на нуле, а всемировое искусство как раз на ней построено. Поэтому даже если сам не веруешь,то для общего развития знать и Ветхий завет, и Новый надо непременно. Так чтоЛюба Сергиенко совсем не обязательно была набожной.

– Может быть, – задумчиво покивалследователь, – может быть. На-ка, полистай, я пока Зубова проведаю.Обращай внимание на пометки, сделанные на полях. Очень, скажу я тебе,любопытно.

Он сунул ей красную книгу и вышел в соседнюю комнату. Настяпослушно уселась на диване, тут же невольно сморщившись от внезапной боли,пронзившей поясницу. Надуло где-то, что ли? Или опять от неловкого движениячто-то ущемилось? Вот черт, как некстати!

Она открыла Новый завет на том месте, где остановилсяОльшанский: Второе соборное послание святого апостола Петра. И тут в глаза ейбросились строки, помеченные желтым маркером.

«5. …покажите в вере вашей добродетель, в добродетели рассудительность,

6. В рассудительности воздержание, в воздержании терпение, втерпении благочестие,

7. В благочестии братолюбие, в братолюбии любовь.

8. Если это в вас есть и умножается, то вы не останетесь безуспеха и плода в познании Господа нашего Иисуса Христа;

9. А в ком нет сего, тот слеп, закрыл глаза, забыл обочищении прежних грехов своих».

Напротив этих выделенных маркером строк, на полях, шариковойручкой было написано: «Я ослепла от ненависти и забыла о том, что и самагрешила. Какое право я имела судить ее?»

Перевернув страницу, Настя снова увидела следы маркера.