– Зонт? – переспросила Настя. – Нету. Азачем?

– Как это зачем? – возмутился Айрумян. –Дождь же идет.

– Да? Надо же, я и не заметила.

– Интересное дело, не заметила она! Ты-то, черепашкамоя панцирная, воды не боишься, потому как молодая еще и глупая. А я, еслипромокну, то непременно простужусь, чего в моем почтенном возрасте и при моейстарческой одышке допускать уже нельзя. Так что ты мокни, ежели тебе такнравится, а я пошел обратно в подъезд.

Настя как раз успела докурить сигарету, когда на улицепоказались Ольшанский, Игорь Лесников и Олег Зубов. Следом за ними санитарывынесли на носилках тело Любы Сергиенко. Последним из подъезда вышел ВикторИванович. На него было страшно смотреть. Носилки запихнули в машину, хлопнулидвери, заурчал двигатель. На милицейской машине уехали Лесников и Зубов, затемтронулись и «Жигули» Ольшанского, а Виктор Иванович Сергиенко все стоял натротуаре, засунув руки в карманы брюк, и смотрел в ту сторону, куда только чтоувезли мертвое тело его единственной дочери.

* * *

Войдя в свою квартиру, Настя сразу услышала доносящиеся изкомнаты голоса. Один голос принадлежал ее мужу Алексею, второй был совсемнезнакомым. Она страдальчески поморщилась. После такого тяжелого дня ей,вымокшей под дождем, хотелось принять горячий душ и лечь и чтобы Лешка растерей спину специальной лекарственной мазью и завязал теплым шерстяным платком. Атеперь, коль в доме посторонние, придется терпеть, пока гость не уйдет. Она нацыпочках, стараясь не привлекать к себе внимания, прокралась на кухню и закрылапоплотнее ведущую в прихожую дверь. На плите она увидела сковороду с мясом икастрюлю с тушеными овощами. Видно, Леша приехал уже давно и до прихода своегогостя успел даже ужин приготовить.

Настя сняла крышку со сковородки и собралась было, следуядурной привычке, схватить отбивную, чтобы съесть ее с куском хлеба прямо так,не разогревая и без гарнира, но внезапно почувствовала отвращение к еде. Ещеминуту назад она испытывала острый голод, а сейчас не смогла бы проглотить ниодного кусочка. От усталости, наверное. Она включила электрический чайник,насыпала в чашку растворимый кофе, бросила туда два кусочка сахара и ломтиклимона и уселась за стол, стараясь не стонать от острой боли.

Голоса стали слышнее, и Настя поняла, что муж и его гостьвышли из комнаты в прихожую. Еще через пару минут хлопнула входная дверь, иЛеша зашел на кухню.

– Привет, – он нагнулся и поцеловал ее вщеку, – почему не ешь? Опять ждешь, чтобы тебе подали на тарелке?

– Не могу, Лешик, – виновато улыбнулась Настя,доставая сигарету. – Кусок в горло не лезет.

Алексей обошел стол, уселся напротив и внимательно посмотрелна жену.

– Что-то случилось?

– Нет, ничего. Просто день тяжелый…

– Не ври.

– Я не вру.

– Врешь. Я же вижу. Ася, я знаю тебя столько лет, чтотвои попытки что-то скрыть от меня выглядят наивными и смешными. Ты должна бытьголодной просто по определению. Когда ты в последний раз ела?

– Вчера. Сегодня только кофе пила несколько раз.

– Ну вот видишь. Раз не можешь есть, значит, что-тослучилось. Давай-ка рассказывай, не трать силы на то, чтобы морочить мнеголову.

– Леш, я ненавижу свою работу, – выпалила Настянеожиданно для самой себя.

– Вот это уже серьезный разговор, – одобрительнокивнул муж. – И что тебя так достало сегодня?

– Я ненавижу свою работу, я ненавижу саму себя, яненавижу тех, кто заставляет меня делать то, что я делаю… О господи, я сама незнаю, что несу. Не слушай меня.

– Почему же, это очень интересно, – улыбнулсяЛеша. – Во всяком случае, за четырнадцать лет работы в милиции ты говоришьэто впервые. Так что стряслось-то, Асенька?

– Молодая женщина покончила с собой. Ее мать пришла сработы, увидела висящую в петле дочь и потеряла сознание. Потом пришел отец,вызвал милицию и «Скорую помощь»… Ну представь себе, в каком он был состоянии.А я вынуждена была с ним не просто беседовать, но и пытаться поймать его,уличить во лжи. Его покончившая с собой дочь – преступница, убийца, он знает обэтом, а я пытаюсь заставить его сказать мне о том, что его дочь убила своюподругу, а потом, вероятно от ужаса перед содеянным, не вынесла и повесилась.Кто я после этого? Какими словами назвать то, что я делала? Сволочь я? Дряньбессердечная? Жестокая и безнравственная? Почему я должна это делать, если японимаю, что это неправильно?

– Тихо, Ася, тихо, – Алексей успокаивающе поднялруку. – Давай по порядку. Зачем ты в самом деле это делала? Тебе кто-товелел? Или ты сама решила, что это необходимо?

– Сама. – Она вздохнула. – Но следователь былс этим согласен. Сначала с отцом покойной работал Игорек Лесников, а когда следовательнашел улики, говорящие о том, что девушка скорее всего виновна в убийстве своейподруги, он послал меня продолжать вместо Игоря. Хотел, чтобы я отца дожала.

– То есть ты хочешь сказать, что следователь, понимая,в каком состоянии находится отец девушки, хотел этим состояниемвоспользоваться?

– Да, именно это я и хочу сказать. И пожалуйста,Лешенька, не надо обращаться со мной как с маленькой и подтасовывать факты.Следователь хотел его дожать, но и я этого хотела. Более того, я это делала.Более того, я понимала, что это неприлично и безнравственно – хитростью иуловками заставлять отца давать показания против только что умершей дочери. Эточудовищно, понимаешь? Это гадко. Я все это понимала, но все равно делала.Потому что раскрывать преступления и искать убийц – моя работа. Мояпрофессиональная обязанность. Дело, за которое государство платит мне деньги.Не знаю, Лешик, я совсем запуталась и уже ничего не понимаю. Я дура, да?

– Да. Но ты не безнадежна, раз спрашиваешь об этом.Настоящий дурак, классический, никогда не сомневается в своей гениальности. Разты сомневаешься, тебя еще можно спасти для общества. Скажи, пожалуйста, что заспешка была, почему необходимо было получить показания отца именно сегодня? Адо завтра подождать не могло? Если я правильно понял, девушка, убившая своюподругу, тоже умерла. Так что никуда она не делась бы. Для чего нужно былокидаться на несчастного мужика?

– В том-то и дело. Инстинкт сработал, наверное.Профессиональная деформация, которая велит хватать любую информацию, котораяплохо лежит. Когда человек потрясен и не владеет собой, информацию легче изнего вытягивать, и все всегда этим пользуются. Более того, выстраиваютспециально целые комбинации, чтобы вывести человека из состояния душевногоравновесия, а потом заставить сказать то, что он так тщательно скрывает. Тыправ, спешки никакой не было, девушка все равно уже умерла, от следствия нескроется и улики не уничтожит. А я все равно вцепилась в ее отца. Вот это ипротивно.

– Ну что ж, извлекай урок из собственных ошибок.Согласен, ты, наверное, сама себе отвратительна, но в следующий раз тыподумаешь, прежде чем бросаться дожимать человека. Вот и все. Никакойкатастрофы не произошло. В будущем ты будешь осмотрительнее. Все, Асенька,прекращаем панихиду по твоей почившей в бозе нравственности. Что сделано – тосделано. Сойдемся на том, что это было неправильно с точки зрения морали, нопродиктовано интересами раскрытия тяжкого преступления, поэтому хотя бы вкакой-то степени оправданно. Туши сигарету, и будем ужинать.