В книге 2011 года Adult Supervision Required: Private Freedom and Public Constraints for Parents and Children Маркелла Резерфорд, доцент социологии в колледже Уэллсли, проследила изменение родительского поведения за последние 100 лет по колонкам советов в соответствующих журналах. По ее словам, мы перестали понимать, что ребенка воспитывает «вся деревня», и больше не полагаемся на неформальные общинные связи. Без помощи общества каждому из нас остается воспитывать собственного ребенка в одиночку, нервничать, самостоятельно разбираться, как лучше подготовить его к жизни[171].

В 2012 году в Journal of Child and Family Studies было опубликовано исследование родительского поведения и отношения, ведущих к негативным для психического здоровья последствиям. Была опрошена 181 мама детей младше пяти лет. Авторы обнаружили, что «интенсивный подход к воспитанию» с большей вероятностью вызывает негативные последствия для психического здоровья. В частности, матери, «которые считали, что воспитывать должна прежде всего женщина», были меньше довольны жизнью[172], а те, которые полагали, что воспитание — сложный процесс, требующий специальных знаний и умений, больше страдали от стресса и депрессии, чем те, которые не считали, что это обязательно»[173]. Социолог Аннетт Лоро, которая подробно изучала повседневные аспекты воспитания, пишет, что родители из среднего и богатого среднего класса не могут отделаться от принципа «согласованной культивации» и подходят к воспитанию детей как к «проекту»[174]. В книге 2005 года Perfect Madness: Motherhood in the Age of Anxiety писательница Джудит Уорнер ввела термин «Mommy Mystique» — «тайна мамочки». Им она обозначает стремление к непрерывной поддержке или контролю, вплоть до полного растворения в этих хлопотах[175]. Психолог Бет Ганьон работает недалеко от Бостона и в своей практике видит «согласованную культивацию» и «тайну мамочек». «Хорошо образованные женщины вкладывают в воспитание все свои умения. В собственном сознании они становятся экспертами в этой области. У меня были клиенты, которые вкладывались в детей, несмотря на колоссальный стресс, тревогу и депрессию, а когда я намекала, что неплохо бы немого передохнуть, это их оскорбляло. Чтобы помочь им и не обидеть, приходилось идти по лезвию ножа»[176].

Стейси Будин не понаслышке знакома с ужасным стрессом и давлением, которым подвергаются родители. Она работает психиатром в Пало-Альто, и такие люди каждый день приходят к ней в кабинет. Часто браки ее клиентов оказываются на грани распада.

После рождения ребенка отношения между мужем и женой иногда отходят на второй план, и, если ребенок будет иметь более высокий приоритет, со временем любовь может увянуть окончательно, что негативно скажется и на паре, и на детях. «Здоровая семейная жизнь не сложится, если фокусироваться на детях вплоть до потери связи друг с другом». Будин знает много случаев, когда люди изо всех сил пытались держаться вместе, пока последний ребенок не поступал в институт.

Семья Дона не выдержала испытания. Задумываясь, что пошло не так, он во многом винит склонность своей жены к гиперопеке.

Дон — старший директор технологической компании в Кремниевой долине. Ближе к 40 годам он поднялся до уровня вице-президента, и в его резюме перечислены должности в Hewlett-Packard, eBay и Salesforce.com, а также других крупных технических компаниях. Он жил широко — например, его дочь на окончание школы получила в подарок мерседес.

Однако сам Дон рос в очень небогатой семье. «Я родился в семье “синих воротничков”, и когда отец терял работу, мы зависели от подачек церкви и государства. Я помню, как в детстве, когда у нас ломалась сушилка или стиральная машина, приходилось идти с набитыми одеждой пакетами для мусора в прачечную самообслуживания. Что-то постоянно не работало: то машина была неисправна, то отключали свет». Дон трудится с 11 лет. Он собирал ягоды, работал на приусадебных участках, не упускал и другие случайные приработки — это позволяло ему купить билет на аттракционы на местной ярмарке и приличную одежду, над которой «не будут смеяться» в школе. Средний ученик и неплохой спортсмен, он вступил в футбольную команду колледжа, но стипендии хватало только на лапшу быстрого приготовления и сэндвичи с джемом и арахисовым маслом, поэтому он устроился на работу, чтобы свести концы с концами. Затем его приняли на стажировку в технологическую компанию, где он хорошо себя зарекомендовал и был приглашен на постоянную работу. В конце концов Джон охладел к футболу, но страстно полюбил технику и начал взбираться по карьерной лестнице, которая привела его к большому успеху.

Попутно Дон женился на девушке, выросшей в очень похожих условиях. Но оказалось, что их взгляды на то, как помочь детям добиться успеха, прямо противоположны. Супруга хотела как можно больше их поддерживать, что в ее понимании означало позволять наслаждаться свободным временем вместо работы по дому и настаивать на выполнении школьных заданий. Дон же смотрел на эти полезные вещи совершенно противоположным образом. «Я на 100 процентов уверен, что обязанности по хозяйству приучили меня к самодостаточности и что иногда нужно делать то, чего делать не хочется. Тогда приходится брать себя в руки, а это учит смирению, рабочей этике и умению доводить дело до конца.

Моя бывшая супруга считала, — продолжает он, — что надо постоянно следить за сыном и дочерью, указывать им, что делать, обо всем напоминать. А если они ее не слушались, она расстраивалась и продолжала твердить: “Пора делать домашнюю работу”. Ноль внимания. “Вам правда надо взяться за домашнюю работу”. Никакого результата. Эти просьбы и требования были как пустой звук, и никаких последствий дети не чувствовали».

Когда дочь отчислили с первого курса элитного государственного университета, Дон был разочарован, но не очень удивился. В этой неудаче он во многом винит отсутствие ответственности и обязанностей в детстве. «Я в шесть, в восемь лет делал такие вещи, которые сегодня подростки, похоже, уже не делают. Я построил дом на дереве, помогал папе что-то мастерить и чинить. Сейчас никто не может молотком ударить».