Руководство этой организации прекрасно понимает, что работа у них бывает психологически очень тяжелой. Как и в других важных службах — в армии, полиции, пожарной охране и скорой помощи, — регулярно приходится иметь дело с неожиданными, непредсказуемыми ситуациями. Из-за этих особенностей в программу принимают только молодых людей, у которых есть выдержка и стойкость — два избитых слова, которые в наши дни постоянно повторяют. Ожидается и приветствуется, что сотрудник будет «получать большую психологическую поддержку от родителей». Сама организация также получает пользу от родительской поддержки: родители защищают ее интересы и помогают собирать средства для конкретных школ и программы в целом.

Тем не менее руководители TFA потрясены ростом участия родителей в работе членов организации. Вполне естественно пожаловаться и выпустить пар по поводу проблем на рабочем месте, но если родитель, слыша эти жалобы, начинает волноваться и считает возможным вмешаться в ситуацию — это признак зависимости. «Я никак не могу привыкнуть, что родители вступаются за взрослых детей», — признается Эрик Скроггинс, исполнительный директор TFA.

Родители, которые звонят Эрику, обычно излагают факты. Например, дочь рассказала, что по дороге в школу и обратно каждый день сталкивается с какими-то неприятными типами, или получила выговор от директора за нарушение школьного распорядка, потому что ушла по своим делам в середине дня, или у нее сложились напряженные отношения с учеником или коллегой. Затем родитель говорит: «Это место моей дочери не подходит. Она в опасности». Или: «Ей надо поменять место работы». Или: «Ей не хватает поддержки, и вы должны ее обеспечить». Или даже: «Кто-нибудь должен каждый день быть с ней во время урока».

Иногда разговор с Эриком или Трейси-Элизабет, которая тоже вынуждена отвечать на такие звонки, приносит облегчение. Но бывает, что озабоченный родитель ведет себя навязчиво — например, разглагольствует о том, что ребенку попался «совершенно некомпетентный» директор школы, что такие порядки «в моей компании бы не потерпели» и, наконец, что надо «немедленно заняться этими шокирующими фактами».

Руководители понимают, как тяжело родителям смотреть на трудности ребенка, особенно учитывая стереотипы и страх перед бедными районами. Они изо всех сил стараются объяснить, что, во-первых, есть и точка зрения другой стороны конфликта, во-вторых, у школ имеются собственные правила и культура, которые могут очень отличаться от того, к чему привыкли родители, и, в-третьих, что направленный TFA учитель становится сотрудником школьного округа, и организация при всем желании не может выполнить родительские требования.

Все сводится к тому, говорит Эрик, что, если бы в школах все было идеально, TFA была бы просто не нужна. В определенном смысле человек сам выбирает очень важную, серьезную работу в неблагополучной, плохо финансируемой, сложной среде. «Но, несмотря на это, в реальности родителей шокирует и расстраивает, что ребенка всему этому “подвергают”».

Вероятно, как и Ричард, потерявший работу в инвестиционном банке, учителя могут и не подозревать, что папа с мамой звонили ругаться в офис. «Когда мы им об этом рассказываем, — говорит Эрик, — они понимают, что это их жалобы побудили родителей позвонить и что в наших глазах это выглядит немного несолидно. Обычно ситуация на этом заканчивается. Это урок для членов организации. Мы пытаемся помочь им осознать влияние, которое их слова оказывают на их родителей».

Рассказ Эрика заставил меня вспомнить сеансы, которые мы с доктором Дениз Поуп устраивали для родителей ребят, поступивших в Стэнфорд. Мы подробно описывали ситуации, по поводу которых студенты, скорее всего, будут звонить домой, и объясняли, как понять, просит ли студент «что-то сделать» или просто хочет выговориться и «выпустить пар». Как это часто бывает, дети хотят, чтобы мы их выслушали, хотят знать, что мы их любим, поэтому достаточно заверить, что они всегда могут вернуться и делать все, что пожелают. Мы можем воспитать в них здоровую самостоятельность и помочь самореализоваться — и при этом продолжать играть в их жизни важную роль слушателя.

Иногда проблемы на рабочем месте связаны не с тем, что родители звонят и скандалят. Дело в самих детях. Бывает, они страдают от когнитивных проблем, которые, вероятно, возникли из-за того, что им постоянно говорили, что делать, и не разрешали рисковать.

«Если поручаешь им сделать A, B, C и D, у них отлично получается, и они тяжело и упорно трудятся, — говорит мне Трейси-Элизабет. — Но если сказать: “Смотрите, надо сделать D. Мы покажем A и дадим половину C. Придумайте что-нибудь новое и решите вопрос самостоятельно”, — им будет очень сложно. У них просто такой настрой: “Покажите мне путь, даже сложный, и я буду по нему идти. Но самому что-то придумывать и разбираться? Это я не умею”». Так выглядит расписанное до мелочей детство.

«Мне кажется, сейчас мы видим отсутствие самостоятельности и независимости, — говорит Трейси-Элизабет. — У некоторых членов нашей организации изначально небольшой опыт самостоятельной жизни, и из-за этого они хуже подготовлены к взаимодействию с людьми в своих школах. Другие учителя в среднем в два раза старше, есть межполовые и расовые различия. Мы хотим, чтобы они выстраивали отношения с коллегами, чтобы их считали равными, а не детьми». Трейси-Элизабет перечисляет личные качества, которые TFA ожидает увидеть в сотруднике в 22–23 года: зрелость, ответственность, инициативность, надежность и тому подобное. Эти качества дают жизненный опыт и образование. «Мы должны иметь возможность опереться на эти черты, не говоря уже о совсем базовых, иначе наша работа сильно усложнится».

Трейси-Элизабет связывает недостаток необходимых навыков с «клиентоориентированным отношением» в колледжах и университетах. «Мы часто ощущаем, что вузы подставляют нас и других работодателей, потому что студенты получают уровень обслуживания, несопоставимый с тем, что их ждет в реальном мире. У новичков бывает настрой “Разве мне не все хотят угодить?”. Обнаружив противоречащие интересы и осознав, что их интересы не всегда на первом месте, молодые люди переживают настоящий шок. Это их сильно деморализует, возникает ощущение несправедливости. И тогда нам начинают звонить родители. Они думают, что ребенка обижают, хотя зачастую это просто отсутствие индивидуального подхода, к которому он успел привыкнуть в вузе».

Честно говоря, все сказанное больно задевает меня за живое — ведь я была одной из тех, кто отвечал за те самые программы поддержки, которые критикует Трейси-Элизабет. Но теперь я могу взглянуть на ситуацию со стороны и признаю, во-первых, что колледжи испытывают колоссальное давление и стараются дать как можно больше услуг в обмен на плату за обучение, которая намного обогнала инфляцию, а во-вторых, что в некоторых случаях мы стали водить студентов за ручку. Тем не менее я не согласна, что в этом настрое виновны вузы, и сказала об этом Трейси-Элизабет. Молодежь уже приходит в кампус с таким подходом, и за четыре года сложно исправить ошибки, накопленные за 18 лет избыточной родительской опеки.

Некоторые компании приветствуют тесные отношения между поколением миллениума и родителями. Google и LinkedIn запустили программу Bring Your Parents to Work Day[160]. В Harvard Business Review писали, что в PepsiCo принято звонить родителям в процессе найма и отправлять им «благодарность за ребенка»[161].