• У Никки из Далласа пятеро детей. «Я должна вырастить людей чемпионского калибра, которые покорят вершины в своей области, — говорит она. — Они должны повлиять на мир, изменить его. Моя обязанность — создать личности, которые на это способны. Это будет моим наследием»[184].

Мы не только измеряем собственную ценность достижениями наших детей, но и ставим планку так высоко, что она требует нашей постоянной и интенсивной вовлеченности.

Мы будим, отвозим, привозим, напоминаем о сроках, приносим забытые задания и обеды, стоим на трибуне в любую погоду, ведем сложные переговоры с тренерами и учителями, делаем школьные проекты и пишем сочинения. Даже если благодаря этому кто-то (временно) чувствует собственную ценность, все эти обязанности поглощают время, силы и здоровье.

Миа из Далласа, мать взрослой дочери и предприниматель: «Я осознаю, что, когда дочка подрастала, все решения были подчинены желанию быть хорошей матерью — персонажем, а не живым человеком»[185].

Никки из Далласа, мать пятерых детей и бывший инженер в корпорации: «Воспитывая детей, я доходила до крайности. Для меня это очень личное. Если они не почувствуют уверенность и отсутствие ограничений, для меня как родителя это будет поражением. Я начинаю видеть в себе только маму и, наверное, забываю о себе как человеке — не делаю того, что нужно мне самой».

Вильгельмина из Далласа, юрист в корпорации и мать двоих детей: «Один или два раза в месяц я отказываюсь от сна — даже не ради прогресса, а просто чтобы не выйти из игры. Я каждый день на ногах с пяти утра, даже в субботу и воскресенье. Не знаю, сколько это может продолжаться».

Эти реплики перекликаются с всеобъемлющим характером американского материнства, который описывает Джудит Уорнер[186]. Женщины теряют самоидентичность, пытаясь стать образцовыми современными матерями.

Куинн, жительница Кремниевой долины, рассказала мне, как всеохватывающее материнство едва не подтолкнуло ее к последней черте. Она хотела быть мамой «на все руки», а шесть лет делать все возможное для троих детей — это очень большая нагрузка. Она пыталась быть «сверхмамой»: работать в родительском комитете, проводить школьные аукционы, книжные ярмарки, ездить во все школьные поездки, отвозить везде детей и всегда знать, где они в данный момент находятся. «Все, что я делала, было связано с детьми. Я позабыла о любимых вещах. Как и все, я жаловалась на нехватку денег, ненавидела мужа, чувствовала, что соревнуюсь со всеми остальными мамами, ощущала угрозу. Я выходила из дома, чтобы купить себе новую одежду, заставляла себя улыбнуться, а потом ехала забрать детей». Покупка одежды была мелочью, которую Куинн могла себе позволить, и давала хоть какой-то выбор в жизни, которая в целом была вне ее власти.

В какой-то момент стремление не отставать от людей, задающих стандарты в школе, стало давать о себе знать. «Если ты женщина, живешь в этом районе и при этом не работаешь генеральным директором, возникает ощущение, что все это делать надо просто для того, чтобы доказать: ты на что-то способна. В родительском комитете жесткая политика: кто и почему занимается этим, кто и почему не занимается тем. Этого человека надо обойти, потому что у него такие-то склонности. Все это с улыбками, кивками и за чашкой кофе. Меня это совершенно выматывало. Я буквально сходила с ума. Когда в книжном магазине идешь в отдел самопомощи — это о чем-то говорит». Однажды близкая подруга сказала Куинн: «Ты несчастна. Ты на всех злишься. Ты слишком на все реагируешь. С тобой неприятно быть рядом». Эта жестокость из милосердия прозвенела, как будильник. Куинн поняла, что подруга права.

«Вполне нормально желать детям успеха, — говорит Стейси Будин, психиатр из Пало-Альто. — Но есть и менее здоровый элемент: невероятное стремление вырастить блестящих детей, выдающихся в той или иной области, а то и во всех. Общество очень давит, и жизнь матери может сосредоточиться на обеспечении высоких результатов. У некоторых как будто нет других тем для разговора, кроме SAT и детских достижений. Когда начинают поступать предложения из колледжей, конкуренция, бахвальство и сравнения начинают угнетать всех, кроме немногих счастливчиков, у кого больше всего поводов хвастаться. Это плохо и для детей, и для матерей»[187].

К тому же стремление к великим свершениям сочетается с очень, очень порочной системой приема в вузы.

Какой ресторан в Нью-Йорке лучше всего? Правильного ответа на этот вопрос нет: это зависит от человека и от того, что ему нужно. То же самое с вузами, однако благодаря ежегодному рейтингу лучших колледжей, который публикует U.S. News and World Report, вы об этом не узнаете.

За последние 30 лет этот журнал сделал состояние, убеждая все более нервных учеников и их родителей, что высшее образование можно свести к сумме измеримых элементов, хотя получившийся показатель плохо отражает качество образования для самого студента[188]. Миллиардер Мортимер Цукерман — единственный владелец компании-учредителя U.S. News & World Report LP. Его фирма извлекает огромные прибыли из нашей жажды получить эту (дез)информацию. Когда газета The Chronicle of Higher Education попыталась взять у Цукермана интервью и узнать его мнение о дебатах по поводу правильности составления рейтинга колледжей в 2007 году, «он стал довольно резко возражать и через полторы минуты прервал беседу»[189].

В США аккредитовано около трех тысяч четырехлетних колледжей и университетов. Возьмите десять человек, которыми вы восхищаетесь и которых считаете успешными, загляните в их профиль на LinkedIn и, вероятно, насчитаете от семи до десяти вузов. Спросите у научного работника, где дают лучшее высшее образование, и вы услышите, что поступать надо туда, где студент регулярно и тесно общается с преподавателями и наставниками. Отличные вузы можно найти по всей Америке. Это маленькие колледжи свободных искусств, общинные колледжи, государственные, частные и даже некоторые университеты с прославленными названиями. Сильный бренд — не всегда лучший выбор. Любой знающий человек скажет, что рейтинг Best Colleges не имеет смысла, когда речь заходит об оценке качества образования, и тем не менее рейтинги очень убедительны, и из-за них абитуриенты пользуются лишь малой долей великих американских возможностей.