иначе, если бы вслед за ремилитаризацией Рейнской области Гитлер бросил новый, более непосредственный вызов существующему территориальному устройству Европы или если бы Муссолини принялся искать новых завоеваний сразу после захвата Абиссинии. Но Гитлер затих, а Италия исчерпала свои силы. Главные события 1936 г. происходили в другом месте – и были (или казались) не прямым военным столкновением, а конфликтом идеологий. В Испании началась гражданская война. В 1931 г. страна стала республикой, а в результате всеобщих выборов 1936 г. там, как и во Франции, пришла к власти коалиция радикалов, социалистов и коммунистов – еще один Народный фронт. Его программа была скорее антиклерикальной и демократической, чем социалистической. Но даже этого оказалось достаточно, чтобы возмутить влиятельные группы старого порядка – монархистов, милитаристов и фашистов. Планы антидемократического мятежа были разработаны еще в 1934 г. и получили весьма туманное благословение Муссолини. В июле 1936-го эти планы реализовались в виде полномасштабного вооруженного восстания. В тот момент повсеместно считалось, что это очередной этап продуманной стратегии фашистской экспансии. Первым шагом тут стала Абиссиния, следующим – ремилитаризация Рейнской области, а теперь, значит, пришел черед Испании. Испанских мятежников воспринимали как марионеток фашистских диктаторов. Знание испанской истории и испанского характера должно было подсказать, что такая точка зрения глубоко ошибочна. Испанцы, даже фашиствующие, слишком горды и независимы, чтобы быть чьими-то марионетками, и, прежде чем начать действовать, они не консультировались всерьез ни с Римом, ни с Берлином. Муссолини, всегда готовый поддержать любое выступление против демократии, предоставил им аэропланы; кое-кто из немцев сочувствовал заговорщикам, но до начала мятежа Гитлер знал о нем не больше, чем любой другой.

Мятежники рассчитывали на быструю победу, и большинство наблюдателей тоже в ней не сомневались. Но вместо этого республика мобилизовала на свою защиту трудящихся Мадрида, отбила атаку заговорщиков в столице и удержала власть на большей части территории Испании. Назревала долгая гражданская война. Муссолини наращивал помощь мятежникам – сначала вооружениями, а затем и живой силой; помощь со стороны Гитлера была скромнее. С противоположной стороны Советская Россия уже через десять дней после начала мятежа принялась поставлять военную технику республиканцам. Нетрудно понять, почему двое диктаторов помогали мятежникам. Муссолини хотел дискредитировать демократию и надеялся получить в свое распоряжение испанские военно-морские базы, с помощью которых можно было бросить вызов господству Франции в Средиземноморье. Он хотел, чтобы испанские фашисты победили, причем победили быстро, не перенапрягая скудных ресурсов Италии. Гитлер тоже был рад дискредитировать демократические страны, но он не воспринимал гражданскую войну в Испании особенно всерьез. Он стремился не обеспечить победу фашизма в Испании, а углубить раскол между Италией и Францией. Германские ВВС использовали Испанию в качестве испытательного полигона для своих пилотов и летательных аппаратов. В остальном Гитлер поддерживал испанских мятежников в основном на словах. В то время многие думали, что Германия и Италия непосредственно вступят в конфликт на стороне мятежников, если их интервенция столкнется с противодействием. Как ни странно, это было не так. Это один из немногих документально подтвержденных фактов того периода: ни Гитлер, ни Муссолини решительно не собирались ввязываться в войну из-за Испании. Столкнувшись с противодействием, они бы отступили. Тут они заняли ту же позицию, что Великобритания и Франция в отношении Абиссинии: действовать, балансируя на грани войны, но не переступая ее. В 1935 г. Муссолини продемонстрировал, что демократические державы блефовали; но когда в 1936 г. пришел черед демократий, те не смогли вывести диктаторов на чистую воду.

Исход гражданской войны в Испании решила политика – или ее отсутствие – Великобритании и Франции, а не политика Гитлера и Муссолини. Республика располагала бóльшими ресурсами, а население было на ее стороне. Она могла бы победить, если бы получила ту помощь, которая полагалась ей согласно международному праву, – поставки иностранного оружия законному правительству и никакого оружия для мятежников. Она могла бы победить, даже если бы обе стороны гражданского конфликта получали иностранную помощь или если бы обеим было равно в ней отказано. У мятежников был шанс лишь в том случае, если бы они получали иностранную помощь, а республика бы не получала или получала очень мало. Лондон с Парижем, пусть и неосознанно, им эту из ряда вон выходящую возможность и обеспечили. Первым побуждением французского правительства, которое само опиралось на коалицию Народного фронта, было разрешить продажу оружия Испанской республике. Затем последовали сомнения. Французские радикалы, хотя они и сотрудничали с социалистами в правительстве, возражали против помощи предполагаемым коммунистам за рубежом; французские социалисты опасались втягивания в войну с фашистскими державами. Премьер-министр Леон Блюм поехал посоветоваться в Лондон, и здесь его ограничили еще жестче. Британское правительство сделало ему, казалось бы, выгодное предложение: если Франция не станет помогать Испанской республике, то можно будет убедить Италию и Германию не помогать мятежникам. Народ Испании сам решит свою судьбу; к тому же, если невмешательство сработает, по всей вероятности, республика победит. Мы не знаем, почему Великобритания выступила с такой идеей. Она шла вразрез с традициями британской политики. Примерно за сто лет до этого, когда в Испании тоже шла гражданская война, Великобритания активно поддержала оружием конституционную монархию и отвергла принцип невмешательства, отстаиваемый Священным союзом. Теперь, в 1936 г., британское правительство заявляло, что действует исключительно в интересах всеобщего мира. Если все великие державы будут держаться подальше от Испании, гражданская война за пределами цивилизованного мира потухнет сама собой, как, по мысли Меттерниха, должно было случиться и с греческой Войной за независимость в 1820-х гг. Критики слева утверждали, что правительство симпатизирует фашистам и желает победы мятежников. Британские финансисты, имевшие интересы в Испании, не были в восторге от республики, и возможно, правительство находилось под их влиянием. Командование армии и флота не жаловало Народный фронт. Может, британское правительство не так настаивало бы на невмешательстве, будь ситуация обратной и в Испании произошло бы восстание коммунистов или даже радикалов против установившегося фашистского режима. Этого нам узнать не дано. Вероятно, на первом месте стояла нерешительность – желание избежать нового конфликта в Европе; симпатии к фашистам, если таковые и имелись, были на втором.

В любом случае британское правительство добилось своего. Блюм согласился с политикой невмешательства. Более того, он убедил лидеров лейбористов тоже ее поддержать, чтобы не осложнять его собственное положение во Франции. В общем, сначала коалиционное правительство Великобритании навязало невмешательство Блюму; потом Блюм навязал его лидерам лейбористов; потом те навязали его своим сторонникам – и все во имя мира в Европе. В Лондоне был создан комитет по вопросам невмешательства в испанские дела. В нем были представлены все ведущие европейские державы; они со всей серьезностью разрабатывали схемы предотвращения ввоза оружия в Испанию. Германия и Италия даже не пытались притвориться, что держат свое слово: из обеих стран оружие текло в Испанию рекой, а Италия посылала еще и вооруженные формирования. Казалось, Испанская республика обречена на скорую гибель. И тут Советская Россия разрушила эти благостные ожидания. Русские объявили, что сдержат свое обещание не вмешиваться только при условии, что Италия и Германия сдержат свое. Они начали посылать в Испанию оружие, и пусть эти поставки так и не достигли масштаба фашистских, они позволили республике продержаться еще два года.

Вряд ли Советская Россия вмешалась в испанские дела из принципиальных соображений. Советская политика при Сталине не отличалась готовностью вступаться за дело коммунизма, не говоря уже о демократии. Из Москвы не раздалось ни звука, когда Чан Кайши расправился с китайскими коммунистами; русские по-прежнему поддерживали бы отношения с нацистской Германией, если бы Гитлер изъявил такое желание[37]. Немецкий посол в Москве Вернер фон дер Шуленбург полагал, что Советская Россия помогала Испанской республике, чтобы вернуть себе авторитет среди шокированных Большим террором коммунистов Западной Европы{2}. Вероятно, тут имелись более веские причины. Конфликт в Испании был для русских предпочтительней конфликта у собственных границ. К тому же они надеялись, что этот конфликт вызовет отчуждение между западными демократиями и фашистскими державами. Но, разумеется, советские власти ни в коем случае не собирались сами ввязываться в войну. Они были заинтересованы в том, чтобы гражданская война в Испании не заканчивалась, а не