class="p1">– Спасибо, что забрал меня, – бормочу я.

– Само собой, мужик. Но будь осторожней. Вопрос времени, когда об этом пронюхает Эми, если такое будет случаться часто.

Вопрос времени. Я вздрагиваю. Ладонь, постукивание по барной стойке, голос у самого уха. Ганнибал! Меня кидает то в жар, то в холод. Все вернулось. Болезненные воспоминания, которые я отталкивал. Руки держат меня, будто я попал в тиски. Шипение сигарет, которые тушат о мое тело. Едкий запах паленой кожи. Оскал Ганнибала, который залезает на меня верхом и бьет кулаком по лицу.

Я слышу свои крики и жалкие рыдания. Вижу охранника, стоящего со скрещенными на груди руками у двери камеры. И лишь через несколько минут его монотонный голос произносит: «Ну ладно, пацаны, хватит, валите отсюда». Ганнибал свистит, после чего все выходят из камеры.

Вспоминается чувство мучительного страха, когда ты не знаешь, когда и где это случится снова. Но знаешь, что случится наверняка. С той же зверской жестокостью. Беспощадностью. Мои глаза закрыты, почти зажмурены, но я вижу слепяще-яркий свет в камере. Не могу перестать видеть перед собой Ганнибала и его дружков. Понятия не имею, где они поймают меня в следующий раз. Один пинает меня в бок, другой сует в рот мысок своего ботинка. Я боюсь пошевелиться. Жжение на коже, запах.

– Рис, старик, что с тобой?

В мое сознание проникает голос Малика. Я глотаю ртом воздух.

– У тебя ест сигарета? – сиплю я.

Он протягивает мне пачку, и я пытаюсь вытащить из нее сигарету дрожащими руками. Пачка падает на пол, Малик ее поднимает. Берет сигарету, кладет в рот и закуривает. Потом отдает мне.

– Сообщить Эми? – предлагает он. В его голосе слышится беспокойство.

– Нет, – быстро отвечаю я.

– Не хочешь рассказать мне, что произошло?

– Ничего. Скоро пройдет, – говорю и глубоко затягиваюсь. Руки трясутся. Конечно, ничего не пройдет. Но Эми не должна узнать. Никто не должен узнать, что произошло. Ни в прошлом, ни вчера. Если они отправят меня в клинику, Джинни обречена.

– Позвонить Тамсин? – не отстает Малик.

Тамсин! Свет в моей темной жизни. Я не могу так с ней поступить. Не могу встретиться с ней в таком состоянии. Если задуматься, мне вообще не стоит больше с ней встречаться. Я непредсказуем и сломлен.

– Нет. Пожалуйста, Малик. Мне нужно успокоиться, – уверяю его.

– О’кей, тебе виднее. Но дай знать, если я смогу чем-то помочь, ладно? Кстати, ты сейчас засыплешь пеплом все одеяло.

Сметаю пепел с постели и молча киваю. Малик приносит с кухни пепельницу и ставит рядом. Сигареты тоже оставляет.

Хотя у меня по-прежнему дрожат руки, мне удается закурить следующую сигарету. Как только Малик выходит из комнаты, в голове у меня вновь вспыхивают картинки. Во рту появляется привкус крови. Чтобы перестать видеть эти рожи, я прижимаю к глазам кулаки, но ничего не получается. Сидя в кровати, раскачиваюсь вперед-назад. Быстро дышу. Пытаюсь сконцентрироваться на звуках здесь и сейчас. На дыхании. Мне плохо, и в то же время меня одолевает такая ярость, что хочется что-нибудь сломать.

Я выкуриваю одну сигарету за другой. Хотя и собирался бросить ради Тамсин. Но сейчас все это не имеет значения. Когда упаковка пустеет, я поднимаюсь. Надеваю штаны и футболку и иду в магазин на углу. Там покупаю две пачки сигарет и бутылку водки.

37

Тамсин

Как же я рада наконец открыть дверь квартиры и вдохнуть знакомый запах своего жилища! Поставив рюкзак на пол, со вздохом опускаюсь на кровать. Дома.

Обвожу взглядом комнату. Две недели у родителей показались вечностью, и я счастлива оказаться снова в окружении своих вещей. Здравствуйте, мои дорогие книжки, здравствуйте, мои чудесные пластинки. Тут мне приходит в голову, что у меня до сих пор не было возможности послушать подарок Сэма. Он подарил мне пластинку британской группы новой волны[20] Modern English. Достаю ее из рюкзака и кладу на проигрыватель. Ударные и гитара, немного прохладная атмосфера начала восьмидесятых. Робби Грей поет, как остановит мир, чтобы слиться со своей возлюбленной. Чарующий текст.

Я закрываю глаза. После двух недель в Мэне получаю дикое удовольствие, оставшись одна. Единственное, что понравилось бы мне еще сильнее, – это быть вдвоем с Рисом. Похоже, у него сломался мобильник, потому что он уже два дня не принимает сообщения.

Вытащив телефон, решаю попробовать еще раз. Пришло новое сообщение. Но когда я открываю его, у меня сердце уходит в пятки. Оно от Доминика.

Рад был увидеться с тобой на Рождество. Надеюсь, не в последний раз!

Меня передергивает. Почему он не оставляет меня в покое? Пишу сообщение Рису:

Я вернулась. Не знаю, что случилось с твоим телефоном. Сообщения почему-то не доходят.

Понимаю, что звучит по-идиотски, но надеюсь, возможно, на этот раз под моим сообщением появятся две галочки. Нет. Я стараюсь не волноваться. И уже не раз прокляла себя, что не взяла номер телефона Малика.

Несмотря на усталость после перелета, я обуваюсь. Мне нужно к нему. Нужно наконец с ним увидеться. Почувствовать его. Тоска по Рису сводит меня с ума. И только предвкушение встречи помогло мне пережить последние несколько дней с родителями.

Я жму на кнопку звонка, и через секунду дверь с жужжанием открывается. Тяну ее на себя. Сердце быстро колотится, настолько я рада, что опять встречусь с Рисом. С моих губ не сходит улыбка, пока я перепрыгиваю через ступеньки. Но она угасает, стоит мне увидеть выражение лица Малика. У него встревоженный вид.

– Тамсин! Слава богу, ты здесь! – говорит он и обнимает меня. – Кое-что произошло.

– Что стряслось? – спрашиваю я, начиная паниковать.

– Рис, он… Не знаю. Сама посмотри. – Он приглашает меня войти и направляется к комнате Риса. Стучит в дверь.

– Рис, мужик, Тамсин здесь. Мы заходим.

Он распахивает дверь.

В нос бьет запах сигаретного дыма и алкоголя.

Рис сидит за письменным столом, закрыв лицо руками. Я оказываюсь возле него. Перед ним стоит переполненная пепельница и полупустая бутылка водки. На полу валяются бутылки. Все пустые.

Я опускаюсь на колени и кладу руки ему на ногу.

– Рис, что такое? – спрашиваю я. – Что произошло?

Замечаю, что Малик открывает окно и покидает комнату.

– Рис, – повысив голос, зову я. – Поговори со мной!

У него вырывается громкий, исполненный боли стон. Я встаю и обвиваю его руками, крепко обнимая. Целую в висок. Он медленно опускает руки и сдается, обмякнув в моих объятиях. Прижимается ко мне, и я глажу его. По волосам, вискам, небритым щекам.

– Не хочешь рассказать, что стряслось? – снова пытаюсь я.

Вместо ответа он делает глоток из бутылки и закуривает сигарету. Его взгляд устремлен в стену. Он совсем бледный. Глаза покраснели.

– Посмотри на меня, – прошу тихо. – Это я. Ты можешь все мне рассказать.

Рис молча мотает головой. Тянет себя за волосы. Только сейчас замечаю, что у него забинтовано запястье. Мне на глаза наворачиваются слезы. Невыносимо видеть его таким. Я скучала по нему две долгие недели. Но мне не стоило оставлять его одного.

– Рис, я вернулась. И больше тебя не брошу. Но ты должен со мной поговорить. Пожалуйста, – умоляю, и по щеке бежит слезинка. – Все будет хорошо, знаю. Позволь мне тебе помочь. – Мой голос становится все тоньше.

– Я тебе не подхожу, – вдруг шепчет он и делает глоток водки.

– О чем ты говоришь? – переспрашиваю в панике. – Ты лучшее, что когда-либо со мной случалось!

– Ты длжна уйти, – говорит Рис, едва выговаривая слова.

– Что, прости? – Я, наверное, ослышалась. – Ты не можешь так поступить! Не можешь прогнать меня, не объяснив, что случилось! – Мои слезы капают ему на бедро и оставляют темные точки на джинсах.

– Я кое-что понял, – хрипло произносит он, не глядя на меня. – Тебе без меня лучш.

– Это не так, – отвечаю я. – Ты не можешь решать вот так. Всего две недели назад ты сказал, что любишь меня! Ничего не изменилось.

– Ты мн доверяешь? – продолжает Рис после паузы.

– В этот момент – не уверена, – выпаливаю я. – Но да, вообще я тебе доверяю.

– Тогда иди домой. Иди к Сэму. Сэм тебе пдходит.

– Да ты чокнулся! – вырывается у меня. – Я не хочу к Сэму. Хочу