быть с тобой, идиот. – Я так сильно бью кулаком по столу, что он вздрагивает. Рука болит, но я не придаю этому значения.

Рис поворачивается ко мне и сжимает мои запястья. Смотрит мне в глаза. От алкоголя его глаза помутнели и подозрительно блестят.

– Послушай, Тамсин. То, что бло между нами, – это нечто. Но оно закончлось. Бессмысленн. Ты – это ты, я – это я. И нет ничго между.

– Нет! – ахаю я, хочу взять его за руки, но он их убирает и отворачивается.

– Уходи.

– Ты же не всерьез.

– УХОДИ!

Этот приказ – удар в сердце. Выходя из комнаты, я громко хлопаю дверью.

Из кухни показывается Малик.

– Присядь ненадолго, – говорит он.

В шоке я следую за ним на кухню. Хотя больше всего мне хочется спрятаться куда-нибудь и побыть одной.

– Выяснила что-нибудь? – спрашивает он.

Я мотаю головой. Он протягивает мне кухонное полотенце, и я стираю слезы.

– Да быть такого не может! – восклицает он. – Я думал, когда ты вернешься, все наладится.

– Можешь рассказать, что тебе известно? – прошу я.

– В Новый год он пошел выпить с Олли и Че. Хотел выбраться куда-нибудь, повеселиться, вместо того чтобы постоянно сидеть за ноутбуком. Я отмечал с семьей и уже собирался ложиться спать, когда зазвонил мобильник. Это был Че. Он попросил забрать Риса. Тот так напился, что едва держался на ногах. Ну, я и поехал. И с тех пор он вот такой.

– Должно быть, тогда что-то случилось, – тихо произношу я.

– Я заходил в кафе, думал, может, Олли и Че знают больше. Но они тоже не в курсе. Оба сказали, что у него внезапно переключилось настроение. Его будто подменили.

– Эми знает? – спрашиваю я. Несмотря на то что мне плохо, сердце словно вырвали из груди и прокрутили в мясорубке, тревога за Риса побеждает.

– Нет. Я не решился что-то говорить.

Хочется докопаться до сути, но мысли несутся вскачь. Слишком быстро. Чувствую, что чертовски устала. Устала и подавлена. Как душевно, так и физически.

– Я должен как-то до него достучаться, – продолжает Малик. – Нам нужно выяснить, как ему помочь. Что бы он сейчас ни наговорил, он так не считает. Я это знаю.

– Тут я бы не была так уверена. Говорил он убедительно. – На меня накатывает боль, и не удается сдержать слезы.

– Ты ведь знаешь, что это неправда.

Знаю ли? Я так дерьмово себя чувствую, что не могу думать.

– Давай, пошли, провожу тебя до дома, – предлагает Малик, и я ему бесконечно благодарна.

– Могу еще что-нибудь для тебя сделать? – спрашивает он, когда мы останавливаемся перед дверью моей квартиры. Я тронута его заботой, но качаю головой. Мне нужно побыть одной. Во всем разобраться. Я даю ему свой номер, чтобы Малик мог позвонить, если что-нибудь изменится. Он делает пробный звонок, чтобы и у меня сохранился его номер. На всякий случай.

Когда Малик уходит, я иду в душ. Струи горячей воды льются мне на голову, и единственное, о чем мечтаю, – чтобы боль наконец прекратилась. Вода смешивается со слезами, и меня перестают держать ноги. Я сползаю вниз по стене и опускаюсь на пол. Обхватываю руками согнутые ноги и даю волю грусти и отчаянию. Как бы я хотела помочь Рису. Поверить не могу, что он больше не желает меня видеть. Только не после всего, что мы пережили вместе. Но он был так решителен и резок, когда прогонял меня, что мне становится страшно. Если бы он поговорил со мной. Назвал причину!

Плечи дрожат, и я не стараюсь сдерживать рыдания. Тревога за Риса и боязнь потерять его перекликаются с другими чувствами. В последние две недели мысль о моей большой любви, о жизни с Рисом была для меня единственным лучиком света. А теперь… вернуться переполненной тоской и любовью и так разочароваться – это не просто больно. Это самое грандиозное «выкуси!», которое мог устроить мне мир.

У меня начинают стучать зубы, и лишь тогда я понимаю, что теплая вода закончилась. Выключив душ, заворачиваюсь в полотенце. Из последних сил плетусь к кровати. Мне кажется, что подушка пахнет Рисом. Я вдыхаю этот запах и не прекращаю плакать, пока не засыпаю.

На следующее утро чувствую себя лучше. Меня подкосили усталость и то, что я оказалась совершенно не подготовлена к тому, что меня ожидало. Лицо опухло, а глаза покраснели и горят от слез, но я не сдамся. Если дать понять Рису, что он для меня значит, он откроется. Вместе мы найдем решение любой проблемы.

В телефоне нахожу новое сообщение от Доминика:

Я буду писать тебе, пока ты меня не простишь, Тамсин. Хочу, чтобы ты вернулась в мою жизнь. Мне тебя не хватает.

Не лучше ли вообще его заблокировать?

Малик открывает мне дверь. Он крепко меня обнимает и благодарит, что я пришла. Его терзает тревога, как и меня, это видно.

Я стучу в комнату Риса и, так как он не отвечает, осторожно открываю дверь.

Шторы задернуты, чувствуется резкий запах алкоголя. Бутылка, которая вчера была наполовину полной, уже выпита. Возле кровати стоит пивная банка. Рис лежит в постели. Колени прижаты к груди. Будто ему хочется стать совсем крошечным. Он вздыхает, когда я захожу в комнату, и ворчит:

– Что ты тут делаешь?

– Я не откажусь от тебя, – заявляю твердо.

Не дожидаясь его реакции, ложусь рядом на кровать и прижимаюсь к нему. Обхватываю его рукой. Хотя от него разит алкоголем, я улавливаю его особый запах, который так люблю.

Может, это лишь мое воображение, но мне кажется, что он расслабляется. Я сильнее льну к нему и глажу по волосам. Немного повернувшись, вижу, что у него закрыты глаза. Я целую его лицо. Потом еще и еще.

– Тамсин, – охрипшим голосом произносит он.

– Тшшш, – отзываюсь. – Я здесь. – Пальцами ласково поглаживаю его по голове.

– Ты не должна быть здесь, – шепчет Рис, и меня пронзает укол боли. Я хочу быть с ним. Чувствовать, что он рядом.

– Но я не уйду, пока ты, по крайней мере, не скажешь, что случилось, – парирую я, стараясь говорить решительно. Нельзя позволять ему заметить, что моя смелость начала угасать.

– А что это даст? – спрашивает он. Я вздрагиваю от холода в его голосе.

– Я могу тебе помочь! Вместе мы со всем справимся.

Рис хмыкает.

– Есть вещи, Тамсин, с которыми даже ты не можешь помочь. – Последние слова он цедит сквозь зубы.

– Что ты имеешь в виду? – не понимаю я.

– Ты со своими яркими платьями, виниловыми пластинками, книгами. Ты считаешь, что заявишься в кафе и своей жизнерадостностью решишь любую проблему. Думаешь, что, если достаточно часто смотреть «Холодное сердце», мир во всем мире наступит сам по себе. Но это не так, Тамсин. Посмотри правде в глаза.

Меня охватывает ужас. Как он может так говорить!

– Это несправедливо, – откликаюсь я и замечаю, что к глазам подступают слезы. – Я такого не заслуживаю, и тебе это известно!

– Нет, не заслуживаешь. Ты заслуживаешь совсем другого. И это другое так же далеко от меня, как этот мир от рая.

– Хватит! Я сама в состоянии решать, чего заслуживаю, а чего – нет.

Повернувшись, Рис смотрит мне в глаза:

– А я могу решать, хочу быть частью этого или нет. И я решаю, что нет.

Мне хочется встряхнуть его. В последней отчаянной попытке обхватываю его лицо ладонями. И прижимаюсь губами к его губам, чтобы он понял, что для меня значит. Пусть почувствует в этом поцелуе уверенность, которая была между нами, прежде чем я улетела к родителям. Пусть вспомнит, что мы значили друг для друга. Я приоткрываю губы, и он, кажется, отвечает на поцелуй. Позволяет моему языку робко скользнуть ему в рот и быстро проводит по нему своим. Но затем обрывает поцелуй.

– Прекрати, – дрожащим голосом произносит Рис и отворачивается к стене. А вечность спустя добавляет: – Извини.

– «Извини»? – почти кричу я. – Ты не рассказываешь, что случилось, просто отталкиваешь меня. Не даешь мне ни малейшего шанса понять, что происходит. Это отвратительно и эгоистично. Лишь извиниться недостаточно.

– Извини, – опять шепчет он, и я, не в силах ничего с собой поделать, толкаю его в спину. Не сильно, в надежде, что, может, хоть это заставит его очнуться. Но единственное, что он говорит: – Что мне сделать, чтобы ты ушла?

– Ничего, – выдавливаю я со злостью. – Я поняла.

Встаю с кровати и оставляю