– Когда вы узнали о покушении?

– Сегодня днем, когда ваши люди пришли меня арестовывать.

– То есть, необходимость встречаться с королевой у вас пропала?

– Да. Мастер Лоренс прояснил для меня ряд вопросов. Остальные выводы я смог сделать сам.

– Значит, в день покушения вы находились сначала дома, после во дворце. Вы хотели встретиться с ее величеством, но, узнав, что она покинула дворец, не отправились за ней, а остались решать вопросы военного характера. В ходе этой беседы ряд вопросов для вас оказался проясненным, и вы спокойно покинули дворец, после чего уединились в своем особняке на два дня. Я правильно излагаю?

– Абсолютно верно, – Филипп разве что не передернул плечами, только для этого пришлось бы сесть.

– Что вы делали после того, как посетили ее величество в день прибытия?

– После встречи с ее величеством я отправился к себе, потом два дня отдыхал, – начал вспоминать Филипп. – После этого наносил визиты тем людям, с кем был в добрых отношениях, участвовал в церемониях похорон и коронации, занимался делами своего имения. Встретился с мастеровыми людьми, узнать, не будет ли каменщиков, желающих за приличную оплату поработать на границе, о чем есть записи в их гильдии.

– Интересная картина вышла, – усмехнулся дознаватель. – А хотите узнать, как это выглядит с моей позиции?

– Было бы интересно, – граф даже приподнялся на локтях, демонстрируя свою заинтересованность.

– Несколько дней вы ведете жизнь аристократа, вернувшегося в столицу, навещаете бывших друзей и бывших любовниц, в то время как ваши доверенные люди занимаются тем, что готовят покушение на ее величество, дабы расчистить вам дорогу к вожделенному трону. В день покушения вы прибыли во дворец незадолго до отъезда ее величества. Убедившись, что королева покинула министерство, прошли туда, якобы для встречи с ней. После чего остались решать свои вопросы, в надежде, что покушение удастся, и министры сразу же принесут вам клятву верности. Когда этого не произошло, вы покинули министерство и вернулись домой.

– Бред, – удивленно произнес граф. – Я даже не знал, что на нее было совершено покушение.

– А вот свидетели утверждают обратное, – судя по интонации, дознаватель расплылся в довольной улыбке, уличив подозреваемого в обмане.

– Свидетели? – Филипп с трудом удержался, чтобы не вскочить и не забегать по камере, схватившись руками за голову. Останавливал тот факт, что для этого необходимо как минимум обуться. Ну и присутствие дознавателя. – Я не понимаю.

– Стрелок утверждает, что действовал с вашего ведома и полного одобрения. Да и наниматель его говорит то же самое.

– Но этого не может быть, – граф с трудом сдержал стон. Кто-то топил его, и топил основательно. – Поговорите с мастером Лоренсом, с моим дворецким хотя бы. У меня и в мыслях не было…

– Не беспокойтесь, мы непременно поговорим и с ними, и с дражайшей Иветт, в чьем доме вы были приняты, и с баронессой фон Риспаньи. Собственно, с вами мы тоже еще поговорим, – последняя фраза прозвучала многообещающе. Причем обещания эти не сулили графу ничего хорошего. Дознаватель же собрал свои вещи и покинул камеру.

Филипп дал волю эмоциям и застонал. Судя по всему, это конец. И не важно, что он ничего не делал. Кто-то умудрился провернуть шикарную интригу по его устранению. Покушение на жизнь правителя всегда каралось одинаково – смертью. Причем смертью не самой приятной. Пусть в последнее покушение было лет триста назад, а казнили убийцу и того раньше, колесования никто не отменял. А когда заговорит Иветт, от смерти его не спасет уже ничего. В том же, что блондинка будет говорить, Филипп уже не сомневался. Как бы умна ни была эта женщина, она расскажет все хотя бы для того, чтобы выторговать себе менее мучительную смерть.

Прошло больше двух недель со дня покушения, когда в кабинет к ее величеству вошел главный тюремный надзиратель. Невысокого роста, с большой лысиной и круглым животиком, мужчина производил впечатление торговца-бакалейщика средней руки, что не мешало ему исправно выполнять свои функции. Все добродушие и улыбчивость мгновенно сходили с его лица, стоило открыться перед ним двери первого тюремного яруса. Этот человек прекрасно умел отделять работу от личной жизни, и даже его соседи не догадывались, какой пост в министерстве он занимает. Одни считали, что мастер Рокус главный писец, другие что секретарь помощника секретаря, третьи, что он сам – помощник секретаря. Жена его лишь улыбалась на эти догадки, а детям и вовсе о месте работы отца было известно только его местонахождение, чтобы они могли с гордостью говорить друзьям: «Мой папа работает в самом министерстве».

– Ваше величество, я принес результаты расследования, – мужчина положил на стол толстую папку. – Здесь собраны опросы свидетелей и арестантов, а также информация по осмотру места преступления и вашей кареты.

– Благодарю вас, – девушка придвинула к себе материалы. – А если кратко?

– Выводы пока не окончательные, – мужчина немного замялся, потом все же произнес. – Мы вынуждены просить у вас дозволения провести полноценный допрос графа Эстеритен.

– Филиппа? – удивлению Анны-Виктории не было предела.

– К сожалению, ваше величество, – ее собеседник вздохнул, словно подчеркивая, насколько ему жаль, что так вышло.

– Распорядитесь, чтобы графа немедленно привели ко мне, – неожиданно жестко произнесла девушка, и главный надзиратель невольно поежился. Почему-то от такого тона королевы не хотелось спорить.

– Как будет угодно вашему величеству, – поклонился он, пятясь из кабинета. – Я немедленно распоряжусь. Граф Эстеритен будет у вас часа через три.

– Я сказала немедленно, – повторила девушка. – Думаю, достаточно получаса с настоящего момента, чтобы вы успели вернуться к себе и отдать приказ, а мне ознакомиться с материалами в этой папке, тем более, многое мне уже докладывали.

– Но ведь он в темнице, а условия там, сами понимаете…

– Двадцать девять минут, – и Анна-Виктория демонстративно открыла папку с принесенными материалами.

Филипп удивился, услышав, как открывается дверь его камеры. То, что носило тут гордое название завтрак, а именно подгоревшая и жутко пересоленная каша, маленький кусок жира, гордо называемый мясом, ломоть черствого хлеба и небольшая чашка воды уже были принесены узнику. До ужина, состоявшего из чего-то подобного, только жир был заменен на кости или жилы, было далеко. Собственно, каша и часть жира так и остались нетронутыми. Черствый хлеб с размазанной по нему псевдомясной субстанцией граф давно съел, запивая водой. Дознаватели извинялись, что никак не могут найти повара взамен недавно скончавшегося, но кормиться узнику за свой счет не положено. Мало ли что ему попытаются передать под видом продуктов. Хорошо, если напильник, а вдруг яд?

Между тем, в камеру ввалились сразу четверо стражников.

– Собирайтесь, – рявкнул один из них.