распорядиться, промелькнуло в лихорадочном сознании банщицы, и подольше доить эту серебряную корову, хватит на всех — и на нее, и на любезное чадо Зойку, и на сегодняшнюю жизнь, и на будущую.

Новая, в подвале, сауна была обречена.

VI

Зойка в мать не пошла, кость у нее узкая, сама субтильная, стебелек. Вся в джинсовом модном материале. От трусиков до туфелек ни одной нашей тряпочки. Все импорт. Когда изредка из областного центра к матери приезжает и идет по городу, все думают, что какая-нибудь артистка, а не дочка тети Паши. Недаром она, Прасковья Кузьминична, с младых ногтей ее чем могла пичкала и развивала. И пианино редкой марки «Шредер» у одной старой барыни на вате перекупила — взяла пианино и перетащила к себе в барак, в коммуналку, правда, чтобы перепродать ради дохода, — но, когда любимое дитя Зойка один раз пальчиком своим трынкнула по клавишам, потом второй, разве она, тетя Паша, поскупилась, разве в доме не оставила дорогую вещь, разве учителей не нанимала, чтобы игре на пианино Зойку обучали? А сколько в музыкальную школу было ношено-переношено, чтобы талант дочкин не затирали, чтобы внимание было и ласка. И к Новому году было ношено, и к Женскому празднику, и к Майским, и к Октябрьским. А теперь зато дочка на музыкантшу обучается, на культурную и интеллигентную профессию, не пивом будет в ларьке торговать, где сплошная грубость, воровство, матерщина и никакой красоты, не галантереей, возле которой ни себя не согреешь, ни людям не удружишь, не какой-нибудь станет маникюршей или парикмахершей, правда, должности эти солидные в смысле жизненных удобств, но унизительно, по ее, Прасковьи Кузьминичны, мнению, — сама «прими, подай, поди вон» намыкалась, — а будет ее любимое чадо, нажитое в пожилом уже возрасте по счастливой, хоть и неверной любви с залетным снабженцем — мужиков этих Прасковья Кузьминична в молодые годы видела-перевидела, все счастье свое искала, подбирала достойного для законного брака, но не повезло, все не могла характером сойтись, в любви высший испытать пилотаж, но когда Зойка родилась — отрубила, на вдовью долю себя обрекла, — так вот, будет ее любимое чадо управлять хором и называться хор-мей-сте-ром. Ей бы, тете Паше, пристроить еще Зоюшку за хорошего и солидного молодого человека, с перспективой, с родителями, с видом на будущее, чтобы хоть дочке, как ей, по баням и пивным ларькам не страдать. Чтобы увез тот Зойку куда-нибудь в большой город, а еще лучше в заграничную командировку — сейчас многие ездят, очень это выгодно и авторитетно, а уж она, Прасковья Кузьминична, укоротила бы свое материнское сердце, смирилась, жила бы сознанием, что той хорошо в немыслимом далеке, что сделала она для нее все, чтобы устроить ее в иной, более радостной, чем у матери, жизни, гордилась бы ею и своим зятем, хвасталась бы, рассказывая, что они приобрели для облегчения быта, для украшения своих интересов. А что ей еще надо? Ничего.

VII

Ах, как притягательно звучит: «Ре-кон-струк-ция»! Звонкое слово, бойкое и стремительное. Так и кажется — цепляется в нем одно за другое, и быстро, весело набегают разные заинтересованные люди, поднимают и мажут, пахнет известкой и свежей краской, оглянуться не успел… По молодости Кольке все это казалось, по неизбывности его молодых сил, потому что слово уж больно оптимистическое.

Ой, нелегким все это оказалось делом. Не хозяин здесь заказчик, а проситель, клянчитель, и в реконструкции этой, не очень выгодной, он единственное заинтересованное лицо. Колька всяким подрядчикам позаглядывал искательно в глаза, пока такой же бесшабашный человек, как и он сам, Вадик Пронин, начальник ремонтно-строительного управления, не согласился достроить, д о р е к о н с т р у и р о в а т ь  эту разнесчастную баню. Деньги на счету есть, город деньги отпустил, а уж все остальное вы сами, Николай Валерьянович, сами, энергичнее, деньги на счету, как обнаружил Колька, еще ничего не значат. Вроде бы даже ни одно предприятие, которое должно строить, ремонтировать и реконструировать, в них не нуждается, по крайней мере, не торопится их у Кольки забрать. И главное, у всех начальников СМУ и РСУ очень хорошие отговорки. Душевно они все Кольку принимали, талантливо вникали в его городские, народно-хозяйственные проблемы, но, когда дело доходило до подряда, мягко, но не оставляя никаких надежд, отказывали. Они все Кольке объяснили. И он понимал, что в первую очередь они все должны были сдать объекты, помеченные в титульном листе. Обязательно сдать их, потому что иначе и с доблестных начальников снимут головы, и с начальников начальников снимут головы, а уж когда дойдет до области, то даже головы покатятся с начальников, которые начальники над начальниками начальников. А разве Колька варвар? Какой же порядок, если все будут ходить без голов! Да пусть все носят, ведь красиво!..

И вот так Колька ходил, ходил все время то в разные СМУ, то в горком, то в горкомхоз, давил, ловил, согласовывал. Уже везде начали раздражаться от его настырности. Какое-то в этом было непонимание правил игры, непутевость. Потому что вроде горкомхозу и горкому эти разные начальники, которых Колька посещал, давали торжественные обещания помочь банному хозяйству, соглашались, что для себя, для народа, а когда Колька приходил, то все предлагали войти в их положение, говорили, что не имеют прав распылять фонды, вынимали какие-то бумаги, поили чаем, уверяли, с лаской и металлом в голосе, что ни от чего они не отказываются и построят, если уж так надо, эту сауну, но попозже, через некоторое время, и так неконкретно «попозже», что Колька горестно складывал свои скромные листочки, сметы, чертежики, оставшиеся ему от прежних директоров, и шел искать следующего, более покладистого и человечного начальника. И ведь нашел!

Однажды, когда в конце недели, после всех своих государственных забот и треволнений, Колька забежал в пивбар освежиться пивком, чтобы забыть служебные печали, он разговорился с одним тоже забывающим свои печали ровесником. Так, мол, и так. А тот ему в ответ:

— Я тебе, горемычному, помогу, сделаю. Я тоже начальник РСУ, правда захудалого, никудышного, план не выполняю, премии мы все равно не получаем, давай я сделаю, перед тем как будут меня с должности снимать, хоть вспомнят, хоть поговорят, что роковую сауну в бане я построил.

Колька здесь охнул, но, правда, поинтересовался, а почему его новый друг Вадик Пронин план все же не выполняет. А потому, ответил ему Вадик, что того не хватает, этого недостает, то краски, то цемента, а объекты у нас маленькие, вот объем и не добираем.

Тут же стукнули по рукам, выпили по кружке за