– Вы тут, полагаю, с тем же? Ну ты-то давно меченный, Томич, даже не удивлен… А эта что?

– Мне тоже вниз. Бегу.

Степан проницательно вглядывался в нее, да и Лаки уставился без особого энтузиазма. Никто ей по-прежнему не доверял.

– Хорошо, что столкнулись. Ты уж точно знаешь путь, чертяга кудлатая.

– Знаю, – пробормотал Лаки. – Ну что, топайте тогда за мной.

Степан побрел с ним рядом, что-то обсуждая вполголоса, а Бланш это нравилось все меньше. План в голове складывался мутный и слабый. Прийти к Синише и просить его… О чем конкретно? Дать ей армию? Или слить ему информацию о незаконной ампутации здоровых органов? Уверенность гасла с каждым шагом… Что предложить? У всех здесь только корыстные интересы. Она вспоминала Миккеля, велевшего ей искать союзников ниже. Вместо этого хотелось вернуться в его маленькую капсулу, где они сидели взявшись за руки, как двое испуганных детей, и не знали, как заключить в убогие слова то, что чувствуют на самом деле.

Но это осталось далеко позади… Реальность требовала сделать то, что не смог довести до конца дедушка. Бланш не хотела жить прячась и прикидываясь Рикой до конца дней. Жизнь на башне вообще стала ей претить. Она походила на тюремное заключение: что на вершине Вавилона, что у его подножия. Если бы на земле еще было место, куда можно было уехать и жить своей жизнью, она бы так и сделала, оставив политические дрязги тем, кому они по вкусу…

Лаки внезапно резко свернул вправо и начал ощупывать стену, покрытую знакомой красной плесенью. Неожиданно для своих спутников он нырнул прямо в склизкую красную жижу. Степан был следующим. Последней через лаз прошла Бланш. Хорошо, что двигаться в этой гадости пришлось недолго – она поглощала весь кислород. Когда они вылезли, то оказались в обшитом металлом холле. Впереди, как оскаленная пасть, вырисовывались выломанные шлюзы одного из бункеров. Из красных глубин доносились редкие вскрики и металлический лязг. Степан присвистнул.

Лаки несмело двинулся первым. Его осанка изменилась. Спина сгорбилась, голова вжалась в плечи, и он даже позабыл свои колкости. Как же он боялся… По нему можно было отслеживать атмосферу как по лакмусу. Они шли по ржавому коридору с погнутыми дверями. Похоже, это были только сени ада. Встретилось несколько развилок, и Лаки напряженно вчитывался в истертые указатели. Все ощущали его неуверенность.

Бланш тоже чувствовала себя странно. Реальность перед ней перемежалась с редкими образами из почти забытого детства. Похожие коридоры тряслись от каких-то сейсмических катаклизмов, а по ним бегали полулюди с грубыми дрелями вместо рук… Говорят, внизу человеческие протезы были дефицитом. Почему-то внезапно накатила тошнота и странная слабость.

Лаки замер на очередной развилке. Признаков Собачников поблизости не наблюдалось. Он потер переносицу большим пальцем, пытаясь что-то вспомнить. Степан тоже заметно занервничал.

– Ты куда нас ведешь?

– Цыц, – отмахнулся Лаки, очищая стены от пыли и ржавчины. – Я помню, что надо идти в сторону резервного блока. Как же до него добраться? Здесь должен быть указатель…

– Какой? – спросил Степан, тоже оглядываясь.

– Ко входу…

– Да какому входу?! – начал терять он терпение. – Ты что нас, от балды вел?! Вспоминай живо! Не хочу тут помирать!

Надписи на стенах сливались в одно длинное и бессмысленное слово… В голове Бланш крутились образы давних дней, словно пытаясь что-то подсказать.

Блок № 1…

Блок № 2…

Внезапно в огарке воспоминаний возник до боли похожий коридор. Центральный климатический пульт… Блок № 3… Блок № 5… Названия чередовались, пока не вышло верное.

– В шахтный ствол, – внезапно вырвалось у нее, а глаза невидяще уставились вперед.

– Да, – удивленно ответил Лаки, оборачиваясь к ней.

Ее искусственный глаз бросил тонкий синий луч в клубящуюся впереди темноту.

– Он там. За гермодверью.

* * *

Взаимосвязь боли и памяти часто игнорируют. Об этом думал Лаки, сплевывая узкий ручеек крови на ржавый пол. Каждый раз, когда ему так просчитывали зубы (а заодно и ребра), невольно приходилось отмечать, что обстоятельства, к этому ведущие, всегда одни и те же.

На него взирало глумливое лицо Пьеро, пока тот уничижительно трепал его по башке.

– Хороший пес! Знает, кто его хозяева.

Что стало с его спутниками, оставалось только гадать. Как только они открыли гермодверь, их, в лучших традициях Секторов Ада, повязали и растащили в разные стороны. Каждому проверили запястье и, найдя на Лаки метку, поволокли его по алым коридорам куда-то в самый желудок этого места. Так они вновь встретились с Пьеро. Прав тот был, ненадолго прощались. «Пора найти работу, на которой меня будут реже бить», – размышлял Лаки.

– Попить не дадите?

Один из стеганных металлическими швами Собачников подставил грязную миску под капающие трубы. Лаки почувствовал, что его вот-вот вырвет. И когда он успел стать таким изнеженным?

Пьеро присел напротив него, выглядя крайне довольным. Сейчас его татуированные слезы казались неуместными. Лаки старался на него особо не смотреть, лихорадочно калькулируя, как вывернуться. Вавилонские шишки велели подобраться к Синише и узнать подробности его великого нашествия. «У него есть оружие, которое нам неведомо, – эхом рассеивались слова старцев в его голове. – Узнай, что это». Только они не в курсе, что к Синише просто так не подберешься. Тот окопался в своей свите, и Лаки могли вообще к нему не допустить. Пьеро же был главным членом фан-клуба этого чудовища.

– Как дела, пацаны? – жизнерадостно начал Лаки, делая титанические усилия, чтобы подавить дрожь в голосе. – Как житуха-ватруха? Что мутим?

– Все по-прежнему. Крутим колесо, – чуть ли не весело отозвался Пьеро. – Не ждали, что ты сам вниз спустишься. За тобой хотели отправить хорошего человека.

– Да я и сам люблю в гости ходить! – хорохорился Лаки. – Наверху сейчас стремно. Всех наших перетравили газом. Геноцид, ну.

– В курсе, – посерьезнел Пьеро и даже заботливо поднес миску со ржавой водой ко рту Лаки.

Тот закрыл глаза, чтобы не видеть, что пьет. Между тем связанные за спиной руки начало сковывать онемением.

– Но этому скоро придет конец, – сказал Пьеро. – Война так война. Чума так чума.

Поразительно, но сквозь эти слова слышался другой человек. Эта рубленая афористичность, пафос… Синиша говорил сквозь каждого из своих уродцев.

– Я как раз с помощью и пожаловал. Кое-что разведал, – начал блефовать на ходу Лаки. – Верхи тоже не лыком шиты. У них есть одно оружие… Не хотели они его использовать, да придется.

Все Собачники мигом навострили уши. Воцарилась неестественная тишина, и они уставились на Лаки недоверчивыми злыми глазами. Тот понял, что либо, как обычно, переламывает удачу на свою сторону, либо опять загремит.