Агенты проворно подняли за локти анархиста со стула,потащили к двери. Он пытался упираться, но ничего, понятно, не получалось.Бестужев с циничным любопытством ждал.

Уже на пороге Арну вдруг, повернув к собравшимся испуганную,давно лишённую гордого пафоса физиономию, отчаянно выкрикнул:

— Подождите!

— В самом деле, подождите, ребята, — распорядилсяЛаморисьер, ухмыляясь. — Чует моё сердце, что нашему другу не особенно ихочется превращаться в девочку для марокканцев… Ведите его сюда, вдруг да идоговоримся по-хорошему…

…Закинув голову, выпустив в потолок густую струю сизоготабачного дыма, Ламорисьер сказал не без самодовольства:

— Ну что же, господа? По-моему, всё складывается оченьдаже неплохо. За квартирой, которую этот слизняк назвал, уже через четвертьчасика установят самое тщательное наблюдение, а утром мы туда нагрянемнезадолго до рассвета, когда только-только исчезнут звёзды, в такое время сонособенно крепок даже у прожжённых анархистов… Ксавье… Будьте любезны,поделитесь, что на сей раз вас гложет, я вижу на вашей благородной физиономиикислую гримасу?

— Что-то здесь не складывается, — сказал Ксавьезадумчиво. — Отдаёт некой нарочитостью. Он только что нам выдал конспиративнуюквартиру, где Гравашоль намеревается отсидеться какое-то время после прибытия вПариж… нет, я не сомневаюсь, что он был искренен, что вы его раскололи всерьёз,бригадир… И тем не менее… Гравашоль потому и соскочил с поезда, что опасалсязасады в Париже. Почему же он не прихватил с собой и Арну, посвящённого в стольважные секреты? Надеялся на его стойкость? Или на то, что Лябурб его не выдаст?Что-то тут нечисто…

— И какая же гениальная версия у вас родилась, деШамфор?

— Никакой, — честно признался Ксавье. — Ночто-то тут не так, я чувствую…

Бестужев оказался в щекотливом положении. Он прекрасно зналнеписаные законы ремесла и правила игры. Чужаку не особенно и подобает воткрытую перечить местному начальству — а ведь он даже не в чужую губерниюприехал, в чужую страну. С другой стороны, в том, что говорил Ксавье, и в самомделе имелся резон: вот именно, что-то не складывалось… Он осторожно сказал:

— Мне представляется, господин бригадир, в словахинспектора есть резон…

Ламорисьер метнул на него тяжёлый взгляд. Сказал предельновежливо, но напористо:

— Не думаю, господин майор. Инспектор молод, ненабрался опыта, склонен фантазировать и чересчур увлекаться психологией. А яэтих господ переловил немало без всякой фантазии… Какой бы хитрой лисойГравашоль ни был, но и у него случаются самые нелепые промахи, он не ГосподьБог, в конце-то концов. Вздор. Завтра утречком мы туда нагрянем с визитом…

…Выйдя из вокзала, Бестужев повёл себя согласно намеченномуещё заранее плану: убедившись, что извозчик с красивым именем Шарль пребываетна прежнем месте, неподалёку от главного входа, под фонарем, направился кэкипажу со стороны лошади, чтобы быть замеченным издалека. Он не бежал, ношагал очень быстро, громко постукивая подошвами, как человек, несомненно,торопившийся. Задумка оказалась верной: заслышав далеко разносившийся в ночнойтишине стук шагов, Шарль встрепенулся, поднял голову, выпрямился на козлах.Почти уже бегом Бестужев достиг экипажа, прыгнул на сиденье и требовательным тономрявкнул:

— Поехали отсюда поживее! Я скажу, куда свернуть!

Шарль подхлестнул лошадь вожжами, не задав ни единоговопроса, и она зацокала копытами по брусчатке, убыстряя аллюр. Глядя в спинуисполнительному вознице, Бестужев нехорошо ухмыльнулся: громкая и властнаякоманда была им отдана на чистейшем русском языке, однако Шарль повиновался, непереспрашивая, сукин кот…

Чуть погодя, уже спокойным тоном, уже на французском,Бестужев распорядился ехать в Булонский лес.

Место это, в общем, никак нельзя было назвать дикими,нецивилизованными дебрями — всё-таки Париж… Bois de Boulogne, он же Парижскийпарк, во всех направлениях пересечен отлично устроенными дорогами и аллеями,должным образом освещёнными в ночную пору, с обустроенными местами для пикникови множеством ресторанчиков, от непритязательных до весьма фешенебельных. Многиеиз них даже в эту пору оказались ярко освещены, заполнены беззаботной публикой— в отличие от Вены, кипучая ночная жизнь Парижа вошла в поговорку. Однако ночь— это всё-таки ночь, искателей развлечений в эту пору неизмеримо меньше, нежелиднем, далеко не всякий парижанин может себе позволить ночные странствия поувеселительным местам, поскольку утром ему вставать ранёшенько на работу или наслужбу. Так что аллеи Булонского леса были почти безлюдны, разве что набитыепраздными гуляками экипажи по ним проезжали.

Бестужев командовал непререкаемым тоном:

— Направо… Налево… В ту аллею…

Шарль, оглянувшись на него — что вышколенный кучерпроделывал крайне редко — сказал:

— Мне было бы легче, если бы месье сразу назвал место,куда ему требуется…

— Месье ещё не решил, — сказал Бестужев,удовлетворённо уловив в голосе Шарля некоторую настороженность, да что там,тревогу. — Вы здесь плохо ориентируетесь, Шарль?

— О, что вы…

— В таком случае извольте без вопросов. Разве вамплатят за пустую болтовню? Вперёд!

Бестужев уверенно направлял экипаж в самые уединённые, плохоосвещённые, практически безлюдные места, вокруг становилось всё темнее, а лесначинал походить на пресловутые дикие дебри. Шарль давненько уж занервничал, онто и дело оглядывался на Бестужева, но новые вопросы задавать не осмеливался,невольно стал придерживать лошадь, и Бестужеву пришлось на него прикрикнуть.

Наконец они оказались на довольно широкой аллее, освещениемне оборудованной вовсе, так что свет давали только два фонарика по обе стороныкозел. Далёкие электрические лампионы едва просвечивали сквозь густую листву,развесёлая музыка доносилась на пределе слышимости, поблизости не замечалось ниединой живой души. Глухое было местечко…

— Достаточно, пожалуй, — сказал Бестужев. —Остановите.

Не дожидаясь, когда экипаж остановится совсем, он спрыгнул,подошёл к козлам. Прекрасно видел в тусклом свете фонарика, что кучер уставилсяна него уже с откровенным испугом. Многозначительно запустив руку под пиджак идержа её там, Бестужев резко распорядился:

— Спрыгивай, приехали!

Это было произнесено опять-таки по-русски. На лице Шарляпоявился откровенный ужас.

— Тебе что, особое приглашение нужно, скотина? —рявкнул Бестужев и бесцеремонно сдёрнул кучера с козел, так что тот едва непропахал носом по земле.

Держа его за шиворот, грозно уставился в лицо и, не вынимаяруки из-под пиджака, нехорошо хохотнул:

— Ну что, приехали, мерзавец? Отсюда я уж как-нибудь иодин доберусь, благо экипаж имеется. Как-нибудь управлюсь с вожжами, делонехитрое…