— К концу августа я продам двадцать, — уверенно отвечаетФред. При виде этого зеленого чуда техники все тревоги забылись. Она не тольковспахивает землю, к ней прилагаются еще приспособления, которые мгновенно навешиваютсяна каркас.

Ему хочется запустить почвофрезу, послушать, как онаработает. Двухцилиндровый двигатель радует глаз.

— Фред?

Он нетерпеливо оборачивается. Ина Гейтскилл, секретарь ТедаГольца и регистратор Центра.

— Что?

— Тебе звонят по первой линии. — Она указывает на настенныйтелефонный аппарат, где мигают лампочки. В стоящем в ангаре грохоте —пневматические отвертки сражаются с винтами старого трактора «Кейз» — никакиезвонки, разумеется, не слышны.

— Может, ты запишешь сообщение, Ина? Я помогаю Роду оживитьэтого зверя и…

— Я думаю, тебе лучше поговорить. Звонит Энид Первис. Твоясоседка?

Поначалу Фред не понимает, о ком речь. Но память продавца,которая автоматически складирует имена и фамилии, приходит на помощь. ЭнидПервис. Жена Дека. Угол Робин-Гуд-лейн к Мейд-Мариан-уэй. Он видел Дека этимутром. Они помахали друг другу.

Одновременно он замечает, что глаза у Ины слишком большие, авот рот вдруг стал маленьким. На лице написана тревога.

— В чем дело? — спрашивает Фред. — Ина, в чем дело?

— Я не знаю, — потом, с неохотой:

— Что-то насчет твоей жены.

— Лучше поговорите с ней, босс, — говорит Род, но Фред ужебежит по измазанному маслом полу к телефонному аппарату.

***

Домой он приезжает через десять минут после отъезда из«Гольца». Со стоянки для сотрудников он вылетел пулей, веером, словноподросток, заполучивший автомобиль отца, выбросив гравий из-под задних колес.Его до смерти напугало спокойное изложение событий Энид Первис, ее попыткипоказать, что она не видит в случившемся ничего тревожного.

Прогуливая Потси, она проходила мимо дома Маршаллов, когдауслышала крик Джуди. Не один крик — два. Разумеется, Энид поступила, как иположено соседке: подошла к двери. Постучала, приподняла крышку щели для почты,позвала. Если бы ей не ответили, она бы позвонила в полицию. Даже не стала бывозвращаться домой. Зашла бы в дом Плотски, которые живут напротив Маршаллов, ипозвонила бы оттуда. Но…

— Я в порядке, — ответила Джуди, а потом расхохоталась.

Визгливо и пронзительно. Смех встревожил Энид еще больше,чем крики. — Все это сон. Даже Тай — сон.

— Ты не порезалась, дорогая? — спросила Энид через щель дляпочты. — Ты не упала?

— Плетеной рыбацкой корзины не было, — отозвалась Джуди. —Она мне тоже приснилась. — И тут, после заминки Энид призналась Фреду, Джудиначала плакать. Эти звуки, долетавшие сквозь щель для почты, бередили душу.Даже собака заскулила.

Энид спросила, не может ли она войти и посмотреть, не пораниласьли Джуди.

— Уходи, — прокричала Джуди и вдруг, не прекращая плакать,истерически рассмеялась. — Ты тоже сон. Весь этот мир — сон. — Затем что-торазбилось, кофейная чашка или кувшин для воды, упавшее на пол. А может,брошенное в стену.

— Я не позвонила в полицию, потому что с ней вроде бы все впорядке. — Фред стоял у стены, с трубкой у одного уха, зажимая второе рукой.Грохот ангара, который всегда так ему нравился, просто сводил с ума. — Вовсяком случае, физически. Но, Фред… я думаю, тебе лучше съездить домой ипосмотреть, как она.

Все недавние странности Джуди вихрем пронеслись в голове.Вместе со словами Пэта Скарды: «Мы слышим, как люди говорят: „Такой-то вдругсвихнулся“, — но это лишь слова. Расстройства психической деятельности, неврозыили психозы, растянуты во времени, и есть признаки, по которым можно судить…»

А разве он не видел эти признаки?

Видел и ничего не предпринимал.

Фред оставляет автомобиль, «форд эксшюрер», на подъезднойдорожке и спешит к двери, выкрикивая имя жены. Ответа нет. Даже когда онпереступает порог, с такой силой толкнув дверь, что латунная крышка,прикрывавшая щель для почты, жалобно звякает, ему никто не отвечает.Кондиционированный воздух дома слишком холодит кожу, и он понимает, что весь впоту.

— Джуди? Джуд?

По-прежнему нет ответа. Он спешит по холлу на кухню, гдеобычно находил ее, если возвращался домой днем.

Кухня залита солнечным светом и пуста. Кухонный иразделочные столики чистые, все блестит, две кофейные чашки лежат на сушке, подмигиваясолнцу чисто вымытыми боками.

Солнце блестит и на осколках стекла в углу. Фред видитлепесток на одном из осколков и догадывается, что разбилась ваза с подоконника.

— Джуди? — вновь зовет он. Чувствует, как кровь пульсируетна шее и в висках.

Она не отвечает ему, но он слышит, как сверху доноситсяпение.

— Спи, моя крошка…

Фред узнает песню, но не испытывает облегчения, наоборот, унего все холодеет внутри. Эту песню она пела маленькому Таю. Колыбельная Тая.Она уже много лет ее не пела.

Он возвращается в холл и видит то, что поначалу упустил:репродукция картины Эндрю Уайетта[49] «Мир Кристины» снята с крючка иприставлена к батарее. Обои под картиной содраны до гипсокартона, листамикоторого обшиты стены. Фред бледный как мел, он знает, почему Джуди этосделала. Это не интуиция и не дедукция. Скорее телепатия, свойственнаясупругам, много лет живущим вместе.

Наверху Джуди все поет колыбельную.

Фред взлетает по лестнице, выкрикивая ее имя.

В верхнем коридоре разгром. Здесь они устроили галереюсвоего прошлого: Фред и Джуди около «Мэдисон шуз», блюз-клуба, куда они иногдазаходили, если в «Шоколадном контрабасе» не было ничего интересного; Фред иДжуди, танцующие на свадьбе в окружении радостных родственников; Джуди в палатедля рожениц, измученная, но улыбающаяся, держащая на руках крошечного,запеленатого Тая; семейная ферма Маршаллов, при взгляде на которую Джуди всегдафыркала; многое другое.

Большинство забранных в рамочки фотографий аккуратно сняты сгвоздей и поставлены у стены. Некоторые, например, фотография фермы, брошены напол. Осколки стекла разлетелись по всему коридору. Она содрала обои там, где ихприкрывали фотографии. А фотографией Джуди и Тая в палате родильного отделенияисковыряла даже гипсокартон. На некоторых царапинах запеклись капельки крови.