– Герда, подождите! – прямо перед ней возник полицейскийДитрих. – Как вы себя чувствуете? С вами все в порядке?

– Спасибо, Дитрих. Я себя чувствую нормально. Только оченьспешу, извини.

– Мне совсем не хочется вам это говорить. Там обнаружилитело. Его опознать трудно, от лица, от одежды ничего не осталось, но если бы вымогли посмотреть…

Герда зажмурилась и молча помотала головой.

– Нет, смотреть на труп не нужно, не пугайтесь. – Дитрихвзял ее за локоть. – Там, знаете, кое-какие вещи. Сапоги женские. Это займетпару минут, и я сразу провожу вас домой.

Дитрих говорил быстро, возбужденно и крепко держал Герду залокоть, как будто боялся, что она сейчас потеряет сознание, упадет или вырветсяи убежит прочь.

– Дитрих, пожалуйста, отпусти мою руку. – Она открыла глаза,но из-за слез все равно ничего не видела. – Почему именно я должна глядеть набарахло, которое вы там откопали?

– Никто из сотрудников лаборатории точно сказать не может,чьи это вещи.

– Никто не может, – повторила Герда, – а я почему? Ну,Дитрих, объясни, почему ты считаешь, что именно я должна узнать какую-то чужуюобувь? Мне надо поскорее домой. Микки один, а я тут с тобой болтаю.

– Простите, Герда. Всего пара минут. Протокол мы потомоформим, вы только посмотрите, пожалуйста, очень вас прошу.

– Не могу я смотреть. Слезы текут от этого проклятого дыма.

– Вот, возьмите. – Дитрих вытащил из кармана упаковку бумажныхносовых платков.

Герда вытерла слезы, высморкалась. Глаза стали лучше видеть.Возле полицейского фургона собралось несколько человек. Пожарник, двоеполицейских, еще какие-то люди в униформе и в штатском. Герда уставилась на нихи побледнела до синевы.

– Что с вами? Может, позвать врача? – спросил Дитрих.

– Нет. Я в порядке. Пойдем. Только ты стой рядом, гляди воба, не забывай, что ты полицейский.

Теперь уж не он держал ее за локоть, а она тащила его,тянула так сильно, что он чуть не упал. Все лица повернулись к ним. В небольшойтолпе у фургона стихли разговоры. Один из полицейских нырнул в фургон и черезминуту появился с двумя прозрачными пластиковыми пакетами в руках. В каждомлежало по сапогу.

– Пожалуйста, вы только взгляните, мы потом оформимпротокол.

Вчера вечером Герда натирала мягкую коричневую кожуводоотталкивающим обувным кремом и, конечно, не могла не узнать эти сапоги. Онадаже вспомнила, как Софи рассказывала, что их купила для нее мама, привезла вМоскву из Сиднея. Но сейчас это не имело никакого значения.

Прямо перед Гердой маячила физиономия Фрица Радела. Жидкиеседые патлы трепал ветер. Мерзавец стоял вместе с полицейскими, пожарниками,экспертами, сотрудниками лаборатории и спокойно, нагло глядел на Герду. Ноникто не обращал на него внимания, все здесь считали его честным человеком,добропорядочным гражданином.

– Герда, вы узнаете эти сапоги? Посмотрите внимательней, –повторил полицейский.

– Узнаю.

– Они принадлежали фрейлейн Лукьянофф?

– Принадлежат. И что с того? – Герда надменно вскинулаподбородок. – Какое это имеет значение? Вы странные люди. Тратите время навсякую ерунду. Возитесь с этим несчастными сапогами, вместо того чтобы сиюминуту задержать и допросить преступника.

– Герда, о чем вы? Успокойтесь.

– Я совершенно спокойна. А вот он нервничает, хотя состороны это и незаметно. – Она схватила Радела за ворот куртки. – Онпреследовал Софи, он постоянно крутился возле Микки, он приставал даже кДмитрию, сыну Микки, отцу Софи, хотя Дмитрий приезжал сюда всего на десятьдней. Что ему нужно, я не знаю. Но факт остается фактом. Вчера вечером онвместе с Софи вернулся из Мюнхена, а сегодня она пропала. Пожар только дляотвода глаз и сапоги – тоже.

– А тело? – тихо спросил Дитрих.

– Не знаю! Софи жива, что бы вы тут мне ни говорили!

У Герды колотилось сердце, во рту пересохло. Все напрасно,никто ее не слышал, никто ей не верил. Она готова была предъявить свой главныйаргумент, вытащить из-за пазухи и показать шапку Софи, рассказать, что нашла еена берегу, в двух километрах отсюда, на старой заброшенной пристани. Лучшегоместа не придумаешь, чтобы незаметно причалить, погрузить на борт человека иотчалить, смыться, раствориться в холодном тумане Северного моря.

«Они смотрят на меня как на дуру, как на слабоумную. Может,они и правы. Но шапку я им не отдам. Отнимут, запечатают в пластик. Не отдам!»

Легким движением Радел отцепил ее руку от своей куртки,вздохнул, покачал головой, сказал одному из полицейских:

– Она не в себе. Шок сильный, это можно понять. Такоенесчастье, подумать страшно. Бедняга Микки.

Дитрих взял Герду за плечи.

– Я провожу вас домой, вызову врача.

– Да, мне пора домой, – сказала Герда, – а вы все-такипотрудитесь проверить, где этот сукин сын Фриц Радел был сегодня утром, отвосьми до десяти.

Она быстро пошла прочь, не оборачиваясь. Дитрих догнал ее уповорота.

– Хотите, я сам все скажу Микки?

– Что – все?

– Герда, не стоит обманывать себя и его. От этого толькохуже. Тело опознать трудно, будет длительная экспертиза, но уже сейчасочевидно, что это молодая женщина. Рост, телосложение, все совпадает. КромеСофи, никто не мог находиться в здании. Вы сами заявили, что утром она ушла влабораторию. Вы опознали сапоги.

– Отстань ты от меня с этими несчастными сапогами! Софижива.

– В таком случае где она?

– Не знаю! Ты полицейский, вот и ищи. Она жива, ясно?

– Почему вы так уверены, Герда?

– Интуиция.

– Почему вы набросились на Фрица Радела?

– Тебе же объяснили, я помешалась с горя. Я сумасшедшаястаруха. Зачем слушать мой бред?

– Напрасно вы так, Герда. Никто не говорил этого.

– Отстань. Убирайся.

– Нет уж, провожу вас до дома.

Несколько минут шли молча. Герде пришлось опереться на рукуДитриха, тапочки сваливались, она спотыкалась.

– Вы думаете, это может быть похищение? – спросил Дитрих.

– Ничего я не думаю! Ты полицейский, ты умный, а я сумасшедшаястаруха.