Она сжимается обратно в свою комнату.

– Пожалуйста, не убивай ее. Как Джорджию.

Она закрывает дверь, и я слышу, как щелкает замок.

Джорджия – убитая Дева. Я смотрю на дверь. Должно быть, она провела свое расследование, прочитав о скандале и связав его с «Небесным служением», несмотря на то, что мы заплатили местной полиции и средствам массовой информации огромные суммы, чтобы те молчали. Блядь.

Я могу выбить дверь, вытащить ее за волосы, и никто не скажет «дерьмо», когда я спущу ее с криком вниз по лестнице. Но я этого не делаю. Не потому, что я забочусь о ней. Она просто еще один не родитель, человек, которому следовало бы доверять, но он оказался пустым, гнилым изнутри.

Вместо того, чтобы отомстить женщине, я продолжаю уходить. Это того не стоит, говорю я себе. Я отказываюсь верить, что позволил ей жить, чтобы Далила не пострадала напрасно.

В конце концов, причинять боль Далиле – моя работа.

Глава 24

Далила.

Честити несет рюкзак, когда мы выходим из монастыря в ветреный полдень. Солнце ярко светит, и я никогда не испытывала такого восторга от купания в его теплых лучах.

– Пошли. – Она идет по залитой солнечными пятнами переулку, а я не отстаю, впитывая в себя запахи и звуки леса.

Хотя Грейс явно считает, что это путешествие станет своего рода наказанием, мое настроение поднимается, когда я вижу голубое небо между ветвями деревьев и слышу пение птиц. Я больше никогда не буду принимать эти вещи как должное. Но я должна обратить свои мысли к земле, к Честити. Возможно, это мой единственный шанс поговорить с ней, не опасаясь, что нас подслушивают.

– Итак, как ты попали в монастырь? – Я засовываю руки в слишком большое белое пальто, которое она вручила мне перед выходом.

– Нам не положено разговаривать. – Она скрещивает руки на животе, вышагивая по извилистой дороге.

– О, я просто подумала…

– Не разговаривай. – Она строго смотрит на меня, затем оглядывается назад.

Я прослеживаю ее взгляд и вижу Защитника, идущего по дороге с автоматом на плече. Какого черта?

– Грейс, – шепчет Честити и ускоряет шаг.

Это единственное объяснение, которое ей нужно дать. За нами наблюдают даже тогда, когда мы гуляем по двору.

Мы идем в тишине еще десять минут, и я пытаюсь сосредоточиться на мире вокруг меня, чтобы умерить свое разочарование. Но мои мысли возвращаются к Джорджии, а затем к Адаму. Его тьма глубокая и, казалось бы, полная, но он убил Ньюэлла, чтобы спасти меня. Это единственное событие – хотя мне и не разрешено об этом думать – говорит мне, что где-то в нем остался свет. Может быть, похороненный под лавиной мрака и ужасных дел, в нем живет надежда. Или, может быть, я заблуждаюсь и ищу то, чего нет. Но если это правда, почему он хочет, чтобы я ему доверяла? Это просто еще одна игра разума, призванная сломить меня?

Мы поднимаемся на другой холм, на склоне справа от него находится церковь. Она напоминает мне деревенские церкви, мимо которых я проезжаю по шоссе, когда еду из Луизианы в Алабаму. При наблюдении с помощью беспилотника я просто предположила, что это было старое место поклонения, возможно, первая церковь «Небесного служения» до того, как было построено огромное святилище стадиона.

Честити движется к краю дороги, направляясь прямо к белой церкви, шпиль которой устремлен ввысь. Пара джипов и тележек для гольфа, а также непривычный черный лимузин выстроились в ряд на гравийной стоянке рядом с строением.

Защитник с винтовкой следует на расстоянии – скорее предупреждение, чем непосредственная угроза.

– Это часовня? – Я держусь рядом с Честити, наши локти соприкасаются.

– Да.

– Что это?

Она подтягиват рюкзак на спине.

– Ад.

Мой живот сжимается, когда мы ступаем в гравийную стоянку. Камни с острыми краями вдавливаются в подошвы моих белых шлепанцев, вероятно, оставляя после себя синяки.

– Просто следуй моему примеру. Ни с кем не разговаривай. Она поднимается по облупившимся деревянным ступеням, белая краска стерта, и под ней видны серые доски, затем открывает одну из передних двойных дверей. Мы входим в вестибюль, в теплый ароматный воздух. Первое, что бросается в глаза – фиолетовый. Ковер, стены, двери – все выполнено в самых разных оттенках от сиреневого до баклажанового.

Вооруженный охранник сидит на стуле справа от следующей двойной двери, ведущей в святилище. Он жует зубочистку и продолжает играть на своем телефоне, просто кивнув нам и указав головой в сторону святилища.

Мой желудок бурлит, когда сквозь стены, обшитые деревянными панелями, доносятся слабые звуки. Вздохи, стоны, мужской смех. Нас здесь не должно быть. Я хочу развернуться и снова выскочить за дверь на солнечный свет, но Защитник, который шел за нами, блокирует выход.

– Пошли. – Честити идет по слишком плюшевому пурпурному ковру и входит в место поклонения.

Но это вовсе не святилище. Узкий центральный проход образует коридор, в котором с обеих сторон возведены строительные леса, образуя два этажа комнат, все открытые. Внутри каждой по женщине. Некоторые на втором этаже сидят на подиуме в передней части комнат, свесив голые ноги. Другие отдыхают в кроватях или болтают друг с другом, посылая на нас неприветливые взгляды. Большинство из них обнажены, молоды и враждебны. Следуя за Честити по проходу, я насчитываю две дюжины женщин.

Мы проходим одну комнату справа. В ней две женщины. Седой мужчина кряхтит и трахает одну из них, а другая вонзает ему в задницу толстый дилдо.

Я прижимаю руку ко рту и ускоряюсь, почти наступая Честити на пятки. Но она замедляется. Я оглядываюсь вокруг и вижу мужчину в костюме, стоящего в проходе и смотрящего, как три женщины в одной комнате облизывают и трогают друг друга. Он как раз снимает галстук, пока мы пытаемся пройти.

Он протягивает руку, блокируя нас рядом с узкой лестницей, ведущей на верхний уровень. Лет тридцати, блондин, красивый, но в его голубых глазах нет ничего теплого.

– Вы двое в меню?

– Нет, сэр. – Честити качает головой, опустив глаза.

– Я думаю, ты должна быть. – Он берет меня за руку и тянет к себе.

Я упираюсь пятками в фиолетовый ковер.

– Нет.

– Нет? – Он смеется и прижимает меня к себе. – Ты собираешься сказать нет сенатору США?

Кровь отливает от моего лица, и я не могу дышать. Он наклоняется ближе, как будто собирается меня поцеловать.

Я отталкиваюсь от него и пытаюсь отступить по проходу, но его хватка на моем