— Давно это у тебя?

— Да. Давно.

— Bay! — одобрительно воскликнула она и еще повозила"убкой. — Очень изящно. Никогда такого не видела.

Длинным ноготком указательного пальца правой руки онапрошлась по контуру пурпурно-черного женского профиля, не пропустив иединственной алой слезинки, которая скатилась на ее черную щеку…

Луна снова пела ту самую старую песню… но в мозгу слышалсякакой-то визг, диссонансы… потом послышался смех, стали проявляться какие-толица, она почувствовала жесткость под собой — словно лежала на ледяном камне.Ощутив ломоту в суставах, она попробовала потянуться, но руки оказалисьсвязаны, она не могла шевельнуться, а они приближались. И тут возник странныйзапах, который заполнял ноздри, заполнял душу…

Конни проснулась от отдаленного крика. Лишь через пару секундона в замешательстве сообразила, что крик исходит от нее самой, после чегозакрыла рот и — надо же! — крик прекратился.

Она посмотрела на старые настенные часы над кроватью. Четыречаса девять минут утра. Секунду она думала про "Бич Бойз".

Огромного размера мужская тишотка с изображениями"Роллинг Стоунз" прилипла к телу. Она подобрала коленки и прижала ихк груди.

Винд еще не вернулась. Она поняла это инстинктивно, что непомешало прошлепать к комнате дочери и открыть дверь. Комната не слишком отличаласьот той, в которой она сама жила лет двадцать назад. Плакаты на дверце шкафа ина стене: "Академия Мрака", "Ганз-н-Роузез", АльбертЭйнштейн на велосипеде. По-прежнему множество кукол и мягких игрушек,рассаженных по полкам и горкой громоздящихся на королевских размеров кровати.Не хватает только прекрасной восемнадцатилетней мирно спящей дочери.

Этот сон…

Она запустила пальцы в сырые от пота волосы, а затем,совершенно непонятно для себя, прикоснулась к шее, как раз у основания черепа.Кожа там была грубой. Уже много лет. Словно от сильной царапины, может, дажекогтем.

Она уже много лет не видела этот сон. Он начал снитьсявскоре после того, как "Тайдл Рэйв" разбились и сгорели. Онапросыпалась с криком. Мысленно она до сих пор могла представить себе мать,которая возникала в дверном проеме и говорила: "Хорошо. Хорошо! Не одноймне из-за тебя страдать кошмарами!"

Очень тебе это поможет!

Сон перестал появляться много лет назад. Конни дажеполагала, что назло — словно подсознание не хотело доставлять материудовольствия видеть страдания дочери.

Но матери давно нет. И "Тайдл Рэйв" давно нет.

А сон вернулся — и с лихвой. Словно подсознание выдалосвоего рода тревожный сигнал, пытаясь предупредить ее…

О чем?

Что-то должно случиться? Или что-то уже случилось, но мозготказывается принять или понять? Что-то…

— Винд, — прошептала она. — О детка… пожалуйста, вернисьдомой, успокой меня…

Но тревожное ощущение подсказывало, что покоя больше небудет никогда.

Пришлось мобилизовать все силы, чтобы не скатиться кубаремпо лестнице, когда наконец около шести утра тихо открылась и закрылась входнаядверь. Ее охватило чувство неимоверного облегчения, и с этим облегчением оназаснула, проведя в блаженном забытьи время почти до полудня. Потом встала и,протирая глаза и пошатываясь, начала спускаться по лестнице. Слышалось шипениемасла на сковородке и потрескивание яичной скорлупы. Конни вошла на кухню.Винд, свеженькая, как само утро, обернулась к ней от плиты.

— Спокойно закончилось? — спросила она.

— Судя по публике — да, — раздвинула губы в улыбке Конни.

Она подавила желание метнуться к дочери и прижать, к груди.Пересчитать — как бы по-детски это ни выглядело — все пальчики на руках иногах, как она сделала, когда родилась Винд, проверяя, все ли в порядке. Вместоэтого она быстро прошла по кухне, мятый купальный халат шелестел, соприкасаясьс мускулистыми икрами. Плюхнувшись в кресло, она изрекла:

— Ну?

— Что "ну"? — откликнулась Винд.

— Не увиливай, юная леди. Получилось?

Винд явно была намерена оттянуть разговор подальше, но необладала достаточным талантом сохранять спокойствие мудреца.

— Да. Получилось. Прямо как колдовство.

— Всё?

— Всё, — с нажимом повторила Винд.

И что-то еще внутри Конни умерло. Правда, она не могласказать, Что именно.

— Поздравляю, — ровным тоном произнесла мать. — Теперь ты…

(Проститутка! Шлюха! Сука!)

…среди немногих избранных, — закончила она, захлопывая дверьперед голосом своей матери. Чувствуя, что надо что-нибудь сделать, она встала иподошла обнять Винд. По пути она выключила плиту.

— Мама! — воскликнула Винд. — Я же готовлю тебе завтрак!

— Да, конечно… но ты все равно ничего не умеешь. Поэтому я иузнаю в тебе свою дочь. Так что… — И она увлекла Винд в другое кресло, самаустроившись напротив. — Расскажи мне обо всем.

И Винд рассказала ей все. Все славные подробности. Всеуловки и ухищрения. Каждую секунду своего открытия. Конни продолжала улыбаться,хотя лицо горело, и кивала до тех пор, пока не почувствовала, что скоро головаотвалится.

(Ну что, довольна, сука? Превратила собственную дочь в такуюже шлюху, как ты. Через нее ты только и можешь продолжать получать своипохабные удовольствия. Ты погубила ее, ты…)

— …и слезинка, как капля крови…

Эта фраза вернула ее к действительности. Она взглянула надочь и яростно захлопала ресницами.

— Ну-ка погоди. Что? Про что ты говоришь?

— Про тату у Вэла, — озадаченно повторила Винд. — Ты что, неслушаешь?

— Будь снисходительна к своей старой мамочке, — заставиласебя улыбнуться Конни. — Как она выглядит?

Винд принялась детально ее описывать, но заметив, как матьстремительно бледнеет, тревожно спросила:

— Мам, что с тобой? Тебе нехорошо?

И пела луна, и смеялся Рэб, и все остальные стояли…

(Шлюха! Проститутка! Если не хотела слушать меня, послушайсебя!..)

— Детка… — Конни с трудом овладела голосом. Потом взяла Виндза плечи и докончила фразу: — обещай, что ты не вернешься.