Потянулись дни подготовки к матчу невидимки –сборная мира. Тренировки были трехразовыми: утром, днем и вечером. Утромотрабатывались элементы высшего пилотажа, днем – слаженная работа парами изаговоренный пас, вечером же проходил тренировочный матч. Однако в отличие отСоловья, выпускавшего на поле молодых драконов, тренер невидимок использовалКенг-Кинга и Тефтелета, дракона бабаев, которого те одолжили ему с какой-топодозрительной сговорчивостью.

«Я бы так не поступал… Не мое, конечно, этодело, но не поступал бы!» – сурово говорил Соловей О. Разбойник.

К мнению русского тренера, однако, никто неприслушивался. И, перестав давать советы чванливому англичанину, выслушивавшемуих с лицом, перекошенным и застывшим, как после зубной заморозки, Соловейограничился тем, что наблюдал за тренировками с трибун. При этом садился обычноподальше, чтобы Таня и Ягун не отвлекались, постоянно оглядываясь на него постарой привычке.

Во время учебных матчей команда играла противдублирующего состава сборной невидимок, в котором были и Ягун с Бейбарсовым.Когда же дублирующий состав тренировался по своей программе, основной составневидимок – тот, где были Пуппер, О-Фея-Ли-Я, Кэрилин Курло, капитан Глинт идругие – сражался против команды легионеров. Командой легионеров считались:Таня, пламядышащий джинн Фарух, обладающий мощью армейского огнемета, оборотеньЭмилио Тобуш и длиннорукий мрачный бабай Нутто-Гнутто. Даже смотреть наНутто-Гнутто и то было жутко. Он был приземистый, весь поросший густой шерстью,седой на груди и боках, с колючей щетиной и такими массивными надбровнымидугами, что его головой, казалось, можно просаживать стены. Маленькие глазкисмотрели не то чтобы недоброжелательно, но как-то очень деловито. Примерно такповар смотрит на говяжью вырезку. Зубы у Нутто-Гнутто тоже были самые бабайские– широкие, желтоватые, но очень крепкие, они, наверно, могли перекусить любуюкость.

«Такими зубами кашку кушать грех!» – заметилкак-то Ягун. Впрочем, Нутто-Гнутто этого и не делал. Днем он вообще ничего неел, а ночью отправлялся в злачные кварталы и возвращался утром сытым. ГлебБейбарсов посматривал на Нутто-Гнутто понимающе и на всякий случай никогда нерасставался с тросточкой. Нутто-Гнутто гнусно ухмылялся и кланялся Бейбарсову.Можно было подумать, что эти двое видят друг друга насквозь.

Зато в игре бабай был очень хорош. Порой Танеказалось, что Нутто-Гнутто – самое полезное приобретение команды невидимок.Куда бы она ни метнула мяч – всегда на пути у него вырастал хладнокровный бабайна полинявшем коврике, и мяч попадал прямо в его необъятную лапищу.

Первых два или три дня Нутто-Гнутто относилсяк Тане странно. Работая с ней в паре, он, казалось, все делал для того, чтобыотправить ее в магпункт. Трижды менял заклинания во время отработкизаговоренного паса, а во время пилотажа подрезал так круто, что Таня уходила отстолкновения лишь чудом. Один раз она сама было уже поверила, что столкнулась,и даже ощутила удар, но с изумлением обнаружила, что успела отвести руку сосмычком в сторону, и, послушавшись ее, контрабас сотворил невероятное.

Драконбольная команда существует пособственным законам, далеким от сентиментальности. Разозлившись, Таня сталаплатить бабаю той же монетой. Вначале она попыталась сшибить Нутто-Гнутто спикирующего коврика заговоренным пасом, применив так называемый метод честногозаклинания. Метод этот заключался в том, что заклинание произносилось громко ичетко. Противник начинал подозревать подвох, считая, что имеет дело с каким-тоизощренным коварством, торопливо искал ключ и… оказывался на песочке. Методчестного заклинания обычно использовался и успешно действовал против самыхопытных противников. Однако Нутто-Гнутто не попался. Он использовал какой-тохитрый отвод, заставивший мяч замедлиться и зависнуть в воздухе на нескольколишних секунд. Затем он атаковал мяч фантомной рукой, заставив заклинаниесработать вхолостую, не причинив вреда, и лишь затем хладнокровно сгреб его.

«На заговоренных пасах здесь ловить нечего…Что ж, проверим его на вшивость в пилотаже!» – подумала Таня и стала дожидатьсяподходящего момента.

Во время маневров она спикировала наНутто-Гнутто сверху, заставив его поверить, что будет столкновение, и уйтивниз. В ту же секунду Таня, ожидавшая этого, заложила стремительный вираж ипронеслась так близко, что ударила Нутто-Гнутто порывом воздуха.

Бабай чудом удержался на коврике, и то лишьпотому, что успел вцепиться в кисть. Кое-как восстановив равновесие,Нутто-Гнутто помчался на Таню, словно для лобового тарана, но в последниймомент круто затормозил и помахал ей рукой. Таня поняла, что испытаниезакончено. Нутто-Гнутто признал ее равной себе. Теперь они были друзья исоюзники. Во всяком случае, пока бабай не проголодается.

– О, эти русские! В одиночку наброситьсяна такого огромного, такого чудовищно волосатого бабая! – картавя, сказалаКэрилин Курло.

– Если уж ты сама заговорила о русских…Как там твой Демьян Горьянов? – вкрадчиво вмешалась О-Фея-Ли-Я.

– Он просто лапочка! Я его обожаю! Акакой талантище! Только он способен сглазить через зудильник! – расцветаяулыбкой, похвалилась Кэрилин.

Тяжелые однообразные тренировки страшноизматывали, и вечером Таня нередко ощущала себя так, словно ее прокрутили черезмясорубку, затем наскоро слепили в человекоподобный пельмень, нахлобучили шапкуи сказали: «Иди гуляй! Теперь можешь пожить немного для себя!»

Часто ей хотелось, чтобы рядом оказался Ванька– привычный, милый Ванька, который не отходил от нее все пять тибидохских лет.Но Ванька как в воду канул. Последнюю неделю он вообще не появлялся нагоризонте, и только отдаленно до Тани долетали слухи, что Ваньку вконец досталаЗализина, просто прилипла к нему, от всех охраняет и даже будто бы наторжественном обеде ухитрилась швырнуть чашкой в самую добрую тетю.

Зато Бейбарсов всегда оказывался поблизости.Правда, совсем не на пользу себе. С Бейбарсовым Тане приходилось все времянапрягаться и быть настороже. Его вечно тянуло на авантюры, адреналин, ночныеперелеты и кости. Пару раз он порывался показать Тане замурованных в стеныпокойников, которых случайно обнаружил. Однако сейчас Таня была слишкомвымотана, чтобы оценить по достоинству весь этот экстремальный джентльменскийнабор.

Забытый локон Афродиты лежал в одном изотделений футляра. Порой Таня доставала его и, глядя на него, думала: «Не дотебя сейчас!» Локон тускнел, терял цвет. Золото начинало отливать банальнойрыжиной.

«Что ты тут лежишь? Ждешь, пока я произнесуимя? То самое, единственное? А если не произнесу, никогда не смогу никогополюбить?» – думала Таня, вспоминая слова Абдуллы.