Ли ошарашенно уставилась на нее. Шейла никогда не делалаподобных заявлений: как психотерапевт, она обычно искала объяснений поступкамлюдей, вместо того чтобы осуждать их за проявленные чувства.

— Не говори мне об этой женщине, — процедила Шейла, сновавзглянув на часы. — Я опаздываю: придется бежать. Обращайся, когда понадобится.В любое время дня и ночи.

Во время разговора с Шейлой телефон звонил непрерывно. Послеее ухода Хильда принесла записи со всеми сообщениями, и Ли их просмотрела.Среди них было два, на которые Ли сочла нужным ответить: одно от МайклаВаленте, второе от Джейсона.

Женщина, ответившая по телефону Валенте, была официальна догрубости. Кроме того, она также была ненужно пытлива и явно не доверяла ответамЛи. Она не только потребовала сказать, по какому поводу та звонит, но инастояла, чтобы Ли дала свой домашний телефон и адрес, после чего велелаподождать. Учитывая, что имя Ли вот уже почти неделю склонялось во всех газетахи теленовостях, а со вчерашнего дня связывалось с именем Валенте, былотрудновато поверить, что все эти вопросы так уж необходимы. Если женщина — егодомоправительница, ей, очевидно, строго-настрого приказано отсеивать такимобразом все нежелательные звонки. А если она постоянная подружка, живущая вэтом же доме, значит, ее одолевают ревность ко всем женщинам, пытающимсясвязаться с Валенте, и неуверенность в собственных чарах. Так или иначе,дозвониться до Майкла Валенте оказалось чрезвычайно сложно.

Она сидела с трубкой в руках так долго, что, раздраженная,устав от ожидания, уже хотела уйти, когда Майкл наконец подошел.

— Ли?

По какой-то причине Ли словно ударило током. Нервная системасреагировала самым странным образом на звук его голоса и фамильярное обращение.Во всем этом было что-то… ужасно… сбивающее с толку… Смущающее…

— Ли? — повторил он, не дождавшись ответа.

— Да… это я… простите, отвлеклась.

— Спасибо за то, что мужественно выдержали допрос иподождали, пока я возьму трубку. Моя секретарь посчитала вас очереднымрепортером, придумавшим новый прием вовлечь меня в разговор. Когда я перед этимзвонил вам, вероятно, был чем-то занят, иначе не забыл бы оставить номерпрямого телефона, что и намеревался сделать с самого начала. Есть новости оЛогане?

— Нет, ничего, — пробормотала она, гадая, находится ли он впостоянной осаде со стороны представителей прессы или, не дай Бог, во всемповинна его доброта к ней. Ее одолевало неприятное чувство, что это именно таки есть.

— Ли?

Она прерывисто вздохнула.

— Простите. Вам, должно быть, кажется, что вы говорите впустоту. Я так надеялась, что пресса оставит вас в покое и что не я виной всейэтой мерзости, которую творят с вами.

И не успели слова слететь с губ, как она поняла, что еенадежды абсурдны и, хуже того, она только что грубо намекнула на егоподмоченную репутацию и стычки с законом и репортерами.

Ли подперла лоб рукой и закрыла глаза.

— Простите, — уныло повторила она, — я не так выразилась.

— Вам не за что извиняться, — заверил он, и Ли поежилась отего резкого, почти ледяного тона. — Я хотел спросить, нельзя ли заехать завтраза документами? Во вчерашней суматохе я совсем о них забыл.

Из-за «вчерашней суматохи» ему пришлось сломать напряженныйграфик дня, разыскать пилота, выдержать спор с Джо, одолжить ей вертолет,терпеть унижение от полицейских и нести ее к хижине и обратно через сугробы. Лив своем ослабленном эмоциональном состоянии не могла не терзаться из-за стольявного проявления собственной неблагодарности или игнорировать его реакцию.

— Я… пожалуйста, простите, — всхлипнула она.

— За что? — сухо осведомился он. — За то, что прочли обо мнев газетах? Или за то, что поверили прочитанному?

Ли подняла голову и нахмурилась. Что-то тревожило ее, недавало покоя.

— За все, — рассеянно бросила она.

— В какое время лучше всего приехать?

— Все равно. Я буду дома весь день, если только не получуизвестий о Логане.

Повесив трубку, она долго смотрела на телефон, пытаясьпонять причину беспокойства. Что-то насчет голоса… Голоса без лица… Мужскойголос, поначалу приятный, но ассоциирующийся с какой-то неловкостью… а позже ис опасностью.

«Прошу прощения, вы уронили…»

Ли затрясло при воспоминании о человеке с пакетом от«Сакса». Нет, это не Валенте. Это не мог быть Валенте. Что за безумная мысль:верное доказательство того, что она балансирует на грани физического иумственного перенапряжения.

Она решила перезвонить Джейсону и, к своему удивлению,немного повеселела под напором знакомой напористой энергии и искреннегосочувствия.

— Можешь твердить, что ты в полном порядке, — объявил он вконце разговора, — но я хочу заглянуть в твои глаза, дорогая. Во сколько я могузавтра прийти?

— Джейсон, сейчас я не слишком хорошая собеседница.

— Зато я неизменно хороший собеседник. И собираюсь разделитьс тобой компанию. Скажем, в полдень?

Ли, смирившись с тем, что он все равно появится на пороге,хочет она того или нет, неожиданно осознала, как будет рада видеть его. Онаумирала от одиночества и тоски.

— В полдень так в полдень, — согласилась она.

Восемнадцатый полицейский участок располагался в самомшикарном месте Нью-Йорка, на Восточной Семьдесят второй улице Верхнего Ист-Сайда.Ни один из всех двадцати трех участков Манхэттена не имел столь престижногоадреса.

Начальство, пытаясь приложить все усилия, чтобы строение невыглядело бедным родственником по сравнению с его роскошными собратьями, велелоустановить массивные резные двери, охраняемые по бокам древними газовымифонарями. Внутри, однако, здание имело столь же непривлекательный вид, как илюбой участок нью-йоркского департамента полиции. Те же неуютные клетушки, теже теснота и непрерывный гомон.

Когда в субботний полдень Сэм примчалась в участок, Шредеруже ждал возле кабинета капитана Холланда. Детектив выглядел усталым,растрепанным и мрачным.

— Черт возьми, — промямлил он, зевая, — я надеялся получитьпару отгулов, пока следственная бригада работает в хижине. До чего же хорошобыло выспаться в своей постели! Когда Холланд позвонил тебе и велел приехать?

— Что-то около восьми.