Зашагал в свою квартирку. У меня была ещё пара часов, чтобы немного отдохнуть. Невольно посмотрел вверх, на чистое небо: «Если, конечно, позволят». Дома накачал воды, помылся в душе. После посещения Найдин моё настроение было не самое весёлое: «Удастся ли ещё раз воспользоваться этим жильём?» Прилёг вздремнуть на час: ночная вахта давала о себе знать.

Неприятные сны не добавили мне настроения: бесконечные подземелья, неведомая сила бросала меня от стены к стене, впереди мелькала Надэж, мои ноги несли меня вперёд, но я споткнулся — под ногами открытый чемодан, чемодан Лаваля, потом медленное падение, чьи-то рыдания в моих ушах, оглянулся — плакала Найдин, где-то вдали звенели колокола Собора Святого Павла (наяву или во сне?), продолжаю падать вниз… Наконец, вынырнул из подземелья сна. Сразу открыл глаза, но и тут же их закрыл: хотелось расслабиться после этих наваждений. Время шло, пора возвращаться на судно. Сказав «до свидания» своей комнатке, отправился в порт.

«Бретань» стояла под погрузкой, вернее сказать, её уже заканчивали: пустые топливные бочки, транспортные продовольственные контейнеры. На палубе меня встретил Папаша Гийом. На его лице я прочёл обеспокоенность.

— Ты где пропадал? Давай, переодевайся. Как только стемнеет, мы присоединяемся к конвою в Александрию. Обратно. У нас осталось совсем немного времени. Я уже начал нервничать, Малыш, — лицо стармеха разгладилось. — Ну, как воссоединил молодую семью? — с неприкрытым ехидством спросил он, похлопав меня по спине.

Узнавал Папашу Гийома, его настроение вернулось в нормальное для него состояние, но после посещения подземного госпиталя я был не в настроении шутить. Хмуро кивнув на снующих рабочих с тележками, поинтересовался:

— Когда выходим?

— Значит, семья счастливо воссоединилась, а третий оказался не у дел, — хохотнул стармех.

Пропустил мимо ушей его неуместные шутки.

— Если снова идём в Александрию, то Лаваль с женой могут эвакуироваться с острова на нашем судне, — смотрел на покорёженные стены форта.

Папаша Гийом помахал рукой над моей головой.

— Что это? — я приподнял брови, хотя догадывался, что получу в ответ очередную насмешку.

— Проверяю наличие нимба, — улыбка растянула его лицо.

— Да, ну тебя, патрон, — отмахнулся я.

— Ну, если ты стал святым покровителем молодых семей, — притворно вздохнул мой наставник, — тебе тогда надо обратиться к верховному божеству, — его маленькие глазки хитро стрельнули в сторону капитанского мостика.

— Ну, и обращусь, — буркнул в ответ и, махнув рукой, направился на поиски капитана.

Долго искать его не пришлось: он спускался из рулевой рубки. Я уже открыл рот, чтобы обратиться к кэпу, когда меня прервал Жиль, неожиданно вынырнувший из-за палубной надстройки и кинувшийся к нам.

— Сэр, что здесь происходит? — он возмущённо потрясал руками. Его лицо напоминало мордочку голодного суслика, узнавшего, что зима всё ещё продолжается. Моро молчал, ожидая продолжения, и оно не заставило долго себя ждать. — Капитан, послушайте! Старпом выкидывает наши пожитки из кают. Мы ничего не понимаем, — возмущению бретонца не было предела.

Моро достал сигареты, но курить не стал: идти к месту для курения было далеко.

— Ищите место в трюме, на камбузе. Кто как устроится, — капитан равнодушно смотрел на матроса, потом поморщился.

Мне показалось, что на усталом лице Моро появились вертикальные полосы. Ответить капитан не успел — на причал въехало несколько санитарных машин. Мы повернулись к ним. Из фургонов вышло несколько британских солдат. «Санитары», — определили мы по большим нарукавным повязкам с красными крестами. Один из них направился к трапу, и вскоре уже подходил к нам.

— Всё готово, сэр? — круглолицый мужчина грустно смотрел на Моро.

Кэп кивнул на бретонца, удивлённо смотревшего на необычного для нас гостя.

— Жиль проводит Вас по помещениям для размещения раненных, всё покажет, — Моро взглянул на матроса. — Да, Жиль?

— Конечно, капитан, — вяло отозвался сникший бретонец.

— К сожалению, у нас много раненных. Скоро прибудут ещё несколько машин, — невесело добавил санитар.

— Постараемся разместить всех, — заверил Моро.

Санитар в сопровождении молчащего Жиля направился к палубной надстройке. Капитан повернулся ко мне.

— Ты что-то хотел, Викто́р? — в руках Моро крутилась незажжённая сигарета.

Я пожал плечами.

— Нет, ничего срочного. Хотел доложить, что вернулся. Когда отплытие? — но тут же осёкся: это была военная тайна. — Простите, сэр.

Моро отвернулся к причалу. Не глядя на меня, произнёс:

— Своё помещение тоже подготовьте.

— Да, сэр, — я затопал в нашу каюту.

Вскоре за мной вошёл Папаша Гийом. Он озабоченно оглядывал нашу каюту.

— Что же, Малыш, выселяют нас.

Стармех начал запихивать в холщовый баул свои нехитрые пожитки. Мне оставалось только последовать его примеру.

Вдруг я остановился, вспомнив о важном деле.

— Патрон, а как же Джали?

Папаша Гийом улыбнулся и продолжал возиться со своими вещами.

— Не волнуйся. Яков уже принёс мешок травы и капусты. Капитану пока не до неё, — стармех скручивал матрас. — Вот только, где теперь мы будем спать? Сдаётся мне, что наша спальня будет в машинном отделении, а в хорошую погоду на палубе.

— Главное, патрон, чтобы дали поспать, а где — это уже неважно, — я также принялся за свой матрас.

— Молодой ты ещё и можешь спать на мачте, — он вздохнул, по его лицу пробегала тень озабоченности, но потом стармех вспомнил что-то и улыбнулся. — Ну, как твои старания по эвакуации несчастных парижан? Когда я, наконец, удостоюсь чести лицезреть мадам Лаваль? — он остановился в своих сборах, его маленькие глазки ехидно уставились на меня.

— Это их жизнь. Они разберутся без меня, — буркнул я и махнул рукой.

Папаша Гийом хихикнул.

— Понятно. Добрый самаритянин удалился, чтоб не мешать влюблённым.

Я ничего не ответил, продолжая скатывать матрас. Беседовать на эту тему у меня не было никакого желания. Наверное, стармех это понял и больше не стал продолжать шутить по этому поводу.

Вскоре мы были со своими пожитками на палубе. По трапу уже поднимались санитары с носилками. Мы замерли. Тяжёлые ботинки медиков стучали по палубе, неприятно отзываясь даже не в ушах — в голове. Лежащие на носилках молчали, закрыв глаза. Одну из носилок тряхнуло, у