– А, этот Ватсон, кишка клистирная, мудрит чего-то.

Витек знаками пригласил друзей нагнуться к нему поближе.

– Знаете, кого мы привезли?

– Гусь-Березовского? – сострил в меру сил Степаныч.

Витек интригующе прищурился.

– Канай сюда! – махнул он рукой приятелям.

Под его руководством они забрались на бетонный блокфундамента у окна медпункта.

– Гляди, кто на стенке висит! Степаныч и Федя прильнули кокну. Прямо на них со стены смотрел депутат государственной Думы АлександрБелов.

– Гадом буду, это ж он! – Федя указал пальцем на стену.

Степаныч почесал затылок.

– Ох, мать вашу! Чую, погибель мы на свою голову накликали.Депутатов просто так не отстреливают и в мешках на помойку не выбрасывают.

– Так что же его, обратно везти? – озадаченно спросил Витек.

– Гляньте, что Ватсон творит! – воскликнул Федя.

Доктор вскипятил шприц, набрал в него лекарство и ввел егосебе в вену. Когда тройка спасателей ворвалась в его кабинет, Доктор встретилих живым задорным взглядом.

– Ну-с, – сказал он, потирая руки, – теперь полный порядок.Можно и поработать. Так где тут у нас больной? Давайте его быстренько на стол.

И снял с огня лоток с инструментами.

Генерал-лейтенант Хохлов с задумчивым видом стоял передогромной картой Чечни и прилегающих районов, занимавшей половину стены егобольшого кабинета. Мятежная республика представлялась ему ключ-камнем, накотором, собственно, и держатся арки и своды. Выбей его, и все рухнет кчертовой бабушке. Вот ведь не повезло России с беспокойным соседом!

Впрочем, и соседу с нами тоже, и даже в большей степени.Достаточно вспомнить операцию "Чечевица", начавшуюся, по иронииистории, 23 февраля 1944 года, в День Красной армии. Тогда под предлогом ученийболее ста тысяч штыков войск НКВД были введены в непокорную республику. Почтимгновенная высылка за тридевять земель полумиллионного народа,"зараженного антисоветскими настроениями" – это подвиг, достойныйсамого сатаны. А ведь активных "моджахедов Гитлера" на тот моментбыло всего четыре-пять тысяч человек. До боли знакомая цифра!

Вот и сейчас боевиков загнали в горы, но их силы еще несломлены. Нужно ждать ответных действий.

От размышлений его оторвал зуммер селекторного вызова, вследза которым раздался голос секретарши:

– Андрей Анатольевич, к вам полковник Введенский. Вы егопримете?

– Пусть войдет, – ответил генерал и вернулся в свое креслоза огромным, как военный полигон, прямоугольным столом, стоявшим напротив входав кабинет.

На пороге появился как всегда серьезный и сосредоточенныйВведенский с пухлой папкой руках.

– Разрешите? – спросил он с отстраненной вежливостью.

– Присаживайтесь, Игорь Леонидович, – пригласил генерал,указывая на один из стульев, стоявших около его стола, – Я бы хотел послушатьваши соображения по делу Каверина. Официальное следствие ведь забуксовало, нетак ли?

– Так точно. И не просто забуксовало, оно безнадежно увязло…– констатировал Введенский без тени разочарования в голосе.

Он положил папку на полированную поверхность стола, открылее и сел, спокойно глядя начальнику в глаза. Генерал насупил широкие, как уБрежнева, брови.

– Я что-то не понимаю, Игорь Леонидович, вашего настроения.Вы, похоже, рады гибели нашего ценного и весьма перспективного агента?

Введенский так хорошо изучил характер своего начальника, чтовесь ход предстоящей беседы просчитал заранее, и теперь внутренне усмехнулся,поздравив себя с угаданным началом партии.

– Не рад, но оцениваю сложившуюся ситуацию как наиболееоптимальную. Хуже могло быть, лучше – вряд ли.

Теперь генерал посмотрел на Введенского не столько хмуро,сколько заинтересованно.

– Поясните вашу точку зрения и, пожалуйста, с максимальнойполнотой.

Полковник Введенский знал, что больше всего генерал ценит всотрудниках компетентность, самостоятельность в суждениях и точность. Никаких"по-моему" или "если я не ошибаюсь". Только четкие выводы,основанные на достоверной, проверенной информации. Он начал с главного.

– На деле Каверин не был ни ценным, ни перспективнымсотрудником. Он умело имитировал деятельность, это правда, но во всемпреследовал личные, корыстные цели. Более того, на момент своей гибели он дажепредставлял для нас опасность. Выборы он проиграл, и тем самым исчерпал своюценность как потенциальный агент влияния. При этом он попытался свести счеты сБеловым самым неприемлемым способом. Бойня, которую он устроил, получилабольшой резонанс. Если бы кто-то узнал, что он наш агент, у нас были бысерьезные неприятности. В последнее время Каверин стал совершенно неуправляем.

– А Белов? – перебил его генерал. – Разве он управляем? Выже лично запретили ему мстить Каверину. Но он проигнорировал ваше, а,следовательно, и наше предупреждение.

Введенский замялся. Ему не хотелось объяснять генералу, что,передавая Белову приказ отказаться от мести Каверину, он уже тогда не верил,что тот его исполнит…

– Белов был не управляемым, а прогнозируемым человеком, –сказал Введенский ровным голосом. – Это, согласитесь, гораздо лучше.Прогнозируемым человеком легко управлять. Ему только нужно создаватьсоответствующие условия. Каверин переиграл себя самого, загнал себя в угол. Ато, что он предпочел убить не Белова, а его друзей, говорит о психическомрасстройстве. Позер, актер погорелого театра. Кто знает, с каким зверем в еголице нам пришлось бы столкнуться в дальнейшем? Мне, например, было совершенноясно, что Белов не простит ему этой бойни.

Генерал слушал Введенского со скептическим видом, изредкапостукивая по столу тупым концом красного карандаша.

– Так что же, может быть мы должны Белова благодарить? –скептически усмехнулся Хохлов.