И вот час пробил. Президент заменил премьера. Вместо солидного,хотя и одиозного политика взял и вытащил вдруг, как шулер из рукава, какого-томальчишку. Это означало одно государство готово объявить себя банкротом. И то,что старый политический зубр Черноморов никогда не допустил бы из соображенийэлементарной брезгливости, этот молодой сделает и глазом не моргнет. И ещечечетку сбацает. Ни стыда, ни совести.

Зорин невольно вспомнил Сашу Белова. Тоже ведь молодой, ктому же, что скрывать, бандит. Но порядочности у него было – на сотню политикови министров. Зорин сам не всегда вел себя порядочно в отношении Белова, но вего надежности был уверен на сто пятьдесят процентов. А эти – гниль, болото.Хоть и с чистенькими манжетами. Нигде кровью, вроде бы, не замараны.

Который день Зорин терялся в догадках относительно гибелиБелова и его семьи. Не до конца ему были понятны и обстоятельства расстрелаКаверина со товарищи на стройке. Вот и сегодня, придя на работу в свойкремлевский кабинет, Зорин никак не мог избавиться от этой навязчивой идеи. Оннажал кнопку связи и приказал.

– Сережа, зайди ко мне.

Игнорируя табель о рангах, Зорин имел собственную службубезопасности. При тех делах, которыми он занимался, она стала ему простонеобходима. Через минуту его телохранитель, он же начальник службыбезопасности, переступил порог его кабинета.

– Вызывали, Виктор Петрович? – спросил молодой человек слицом Шерлока Холмса, интеллигентное выражение которого странно контрастировалос телом боксера-тяжеловеса, отпущенным ему природой.

– Да, садись… – сказал Зорин, указывая на стул.

Зорин не спешил отдать приказ, обдумывая, как бы получше егосформулировать.

– Слушай, Сережа, ты помнишь убийство Саши Белова? – спросилон наконец. – Кажется, по поводу его смерти был какой-то репортаж сдокументальными кадрами?

Телохранитель кивнул.

– Совершенно верно, Виктор Петрович. Было такое дело. Авариюзасняли случайно проезжавшие мимо журналисты.

– Случайно, говоришь? Нет, Сережа. В мире ничего непроисходит случайно. Разыщи-ка мне этих журналистов или, по крайней мере, хотябы одного из них. Но только самого разговорчивого. Я бы хотел задать емунесколько вопросов. А сейчас едем обедать.

Обедал Виктор Петрович Зорин в компании очень солидногочеловека из аппарата Государственной Думы. Его очень сильно интересовала судьбадепутатского места Александра Белова.

– Что ж, пока нет подтверждения смерти депутата Белова,место за ним зарезервировано, – заверил Зорина собеседник. – В случае жеподтверждения его смерти или по истечении установленного законом срока будутназначены перевыборы.

Его ответ удовлетворил Зорина. Он твердо решил, что напериод смуты, наступления которой он ожидал со дня на день, самым спокойнымместом будет кресло депутата Государственной Думы. И кресло это было у него вкармане.

Главное, что требовалось сейчас Зорину, это найти иобнародовать доказательства смерти депутата Белова в тот момент, когда он самбудет максимально готов к участию в выборах. Если же вдруг окажется, что Беловжив, его следовало найти и убить. Но сделать это надо руками какого-нибудькриминального авторитета. Например, того же Кабана.

Кроме того, у Зорина были все основания бояться Сашу Белова.Когда-то тот собрал на Виктора Петровича серьезную компру, но в дело ее непустил, поскольку партнером Зорина был друг Белова Виктор Пчелкин. Если быБелов тогда попытался утопить Зорина, его удар пришелся бы и по Пчелкину.Поэтому Белов использовал свой компрометирующий материал не для разоблачения, ав качестве гарантии. Он удерживал Виктора Петровича от искушения нанести своимкомпаньонам удар в спину.

Но теперь Пчелкин был мертв, и Зорин, как опытный политик,ждал от Белова если не удара, то, по крайней мере, той же политики сдерживания,которая его так же раздражала. Конечно, при условии, что тот был жив.

Самого Сашу Белова за годы их тесных отношений он"кидал" не один раз и не стеснялся этого. Политика вкупе с бизнесом –вещи подлые, здесь не до сантиментов. Поэтому сейчас Виктор Петрович как самособой разумеющееся воспринял бы ответные действия Белова.

В принципе, они его не пугали, он всегда был готов к борьбе.Но необъяснимое исчезновение Белова путало все карты. Виктора Петровича оно нето, чтобы пугало, но вызывало подспудную тревогу. А не начало ли этомногоходовой комбинации против него, Зорина?

Зорин не любил без крайней необходимости встречаться сбандитами, особенно с такими нецивилизованными – он называл их"неумытыми", – как Кабан. Но ничего не попишешь. Надо, так надо.

Сауна была закрыта на спецобслуживание. Здесь принималидорогих в буквальном смысле этого слова и очень уважаемых гостей. За большимстолом, накрытым прямо на краю бассейна, в шезлонгах возлежали воры – Тариэл иАлмаз. В бассейне плавали голые наяды. По мере надобности то одна, то другая изрусалок выбиралась на сушу и исполняла обязанности официантки.

Алмазу все это очень не нравилось и выражение кислогонедовольства не сходило с его лица. Он был вором старой формации,"нэпманским", как говорил он сам. Алмаз вел аскетический образ жизни.Его не трогала роскошь, не манили прочие земные радости. Из своих шестидесятилет около сорока он провел за колючей проволокой и за тюремной решеткой. Насвободу выходил редко и› ненадолго, свято исповедуя принцип: "Тюрьма длявора – дом родной".

Жил Алмаз в скромной однокомнатной квартирке где-то наокраине Москвы. Но власть его над криминальным миром была безгранична. Поодному его слову поднимались на бунт или объявляли голодовку не то, чтоотдельные зоны, а целые регионы. Он даже имел право в одиночку короноватьзаконных воров. Правда, в настоящее время он отошел от дел, уступив дорогумолодым.

Он сидел в шезлонге, плотно завернувшись в махровуюпростыню, пытаясь сохранить тепло в костях, выстуженных десятилетиямипребывания в карцерах и на лесоповалах… И все-таки советское государство с егобезграничной мощью так и не смогло заставить его работать! Не уронил Алмазворовской чести!

Старый вор сжимал ладонями большую металлическую кружку счифирем – грелся. На запястьях его виднелось множество белесых полосок –шрамов. Это были следы его борьбы с администрацией зон и тюрем, посколькуединственное, что он мог противопоставить могучей системе государственногонасилия в неравной борьбе за свои права – это вскрыть себе вены…