эффективная помощь в оздоровлении. Не пожелал задержаться там. «Хочу умереть в своем доме». «Давай уйдем оба из Филармонии, будем всегда вместе…» — осмелилась я «обрадовать» Евгения Александровича. «Ты хочешь лишить меня Музыки?!!» — услышала я в ответ.

Лейтмотивом в записях звучит грустная нота одиночества. Сызмала покидаемый в своей спаленке после предночной сказки, погружаясь в полутьму сна, был он обречен на неизбывную, как напишет позже, необъяснимую печаль. И это несмотря на любящее окружение в детстве — самой счастливой поре, на коллективное послереволюционное интернатство в 1919 году и публичную деятельность, связанную c непременной «толпой талантов и поклонников». Не избавляют от ощущений грызущей тоски ни тепло домашнего очага, ни череда «любовей»… Желание и доброе намерение обрести сподвижника, единомышленника натыкаются порой на неискренность или корысть, что переносится болезненно и обостряет чувство недоверия.

После кончины близких ему друзей — Николая Черкасова, Ефима Бейлиса и особенно Дмитрия Шостаковича — остро почувствовал состояние покинутости. Примечательно грустное выражение глаз Евгения Александровича на некоторых фотографиях его: в раннем детстве — в преддверии будущего, в зрелом возрасте — «самовзгляд» как итог прожитого.

Почти постоянен поиск старца-духовника; постоянна жажда испросить совета, услышать ответ на животрепещущий вопрос, приникнуть, притулиться. Последнее слово последней страницы дневника — «Ювеналий». Можно предположить, что имя это связано с надеждой обрести Старшего над собой. (Мне думается, судьбы гениев так редко пересекаются, что душевное одиночество становится их уделом.)

Как сумел человек, шедший сквозь лабиринт душевных противоречий, сохранить свою целостность, чистоту помыслов, силу духа и любви — поведают «Записки для памяти».

Был ли счастлив Мравинский? Считая себя мельчайшей частицей мироздания, вечности, он физиологически ощущал движение времени и его быстротечность, с печалью провожая каждый свершившийся миг. И потому знал, что счастье означает — быть, дышать, любить, слышать в природе музыку и в музыке являть природу, человека, Бога. «Ничем не обрастать!» Посох и «лейка» (фотоаппарат) вместо сумы. Любить любовь. Всегда. До конца своего пути.

Срок настанет — Господь сына блудного спросит:

«Был ли счастлив ты в жизни земной?»

И забуду я все — вспомню только вот эти

Полевые пути меж колосьев и трав —

И от сладостных слез не успею ответить,

К милосердным коленам припав.

Дорогие Мравинскому, любимые им бунинские строки могут служить исчерпывающим ответом на вечный для каждого вопрос. Дневники Евгения Мравинского — невольное напоминание живущим об извечных истинах: дорожить Мигом, беречь того, с кем ты сегодня, укоряться несправедливостью в своих поступках, не разлучаться с любимыми.

Сумерки — «нехороший час», когда неизбывна печаль души, — стали его прощальным часом (19 часов 30 минут). Это был день Крещения Господня — 19 января. Бытует поверье, будто Господь призывает к Себе в этот день святых. Я верю в это. В ночь на 23-е в Преображенском соборе он остался один, слушал Псалтирь (слух умирает последним). В утро 23-го внимал Божественной литургии и пронзительному скорбному слову отца Бориса (Глебова). Прощальная вереница верных ему потянулась к собору для последнего поклона тому, кто делил с ними свой дар любви к Музыке и Правде. Филармония. Последнее за полвека касание сцены в белой ладье-колыбели. Слушал «свою музыку со своим оркестром». Всем простил все. Подобно Зигфриду, несомый преданными, любящими руками, медленно уплывал в звуках вагнеровского траурного марша. В сумерках, в исчезающем свете, лег в землю, избранную им, оставив нам надгробное рыданье, оставив дар своей души — Музыку и «Записки на память» — неизгладимый след Правды.

январь 2004 г. A. M. Bавилина-Мравинская[5]

Хочу выразить глубокую благодарность Дине Алексеевне Горб и Виктору Васильевичу Стрелкову, помогавшим в подготовке архива Мравинского к публикации.

A. M. Вавилина-Мравинская

Дневники

1918-1978

1918

28 января (15 января).

Понедельник. Как хорошо, что я делаю успехи, спасибо моей Олечке. Я очень люблю ее. Моя мать начинает «приручать» меня — но баста.

29 января (16 января).

Вторник. Ужас что творится всюду: и дома, и в политике… Проснулся сегодня и так стало безрадостно. Учился, был у Ольги Ивановны. Славненькая, такая милая. Купил преинтересную «Тарантеллу» Годара (?). Солдаты на фронте продают австрийцам за 200 рублей орудия и за бутылку рома пулемет! Купил кольцо и колечки.

30 января (17 января).

Среда. Ночью мутило, и в гимназии болел живот немного. Что-то не было истории тоже. На географии были вместе с первым отделением. Два часа примерно играл, учил географию, английский, читал «Бессмертный идол».

После обеда смотрел рыболовные принадлежности, варил подлески (уютно так). Господи, дай попасть в Мустамяки и с дядей Никсом (Дай Бог)… Сейчас приходит (9 ч.) мама и говорит, что получит место; она мне будет давать по 5 рублей в месяц, и будет позволять тратить бесконтрольно.

Я поступлю после роспуска служить с Геней.

31 января (18 января).

Четверг. Пришел домой из гимназии, занимался с папой три четверти часа и Антошкой один час, потом работал на кухне (до 5 часов). Потом произошел скандал с моей благовернейшей мамашей: одна товарка Муры К. предлагала место (печатать на машинке) за 800 рублей. Ну и довела меня до того своими упреками в воспитании, что я сказал: «Я тебе ни копейки не дам». Ну, плачь и рев. Хотела меня поссорить с дядей Никсом, но ей не удалось, и мы печатали вечером. Для этого места надо все бросить; у нас в гимназии этот идиотский политэ.

1 февраля (19 января).

Пятница. Взял с собой в гимназию книжечку; первый урок вел Баранов; отчитывал Орловского и Рыбакова; я был на молитве. Сейчас (9.30) идет русский язык.

2 февраля (20 января).

Суббота. Рисую карты. Играю на рояле. Студент не был.

3 февраля (21 января).

Воскресенье. Пришел к отцу какой-то тип и сказал, что будут обыски. Дал номера телефонов «скорой помощи». Всю ночь была перестрелка. Ужасно. Папину турку купили в аукционе за 1200 рублей.

4 февраля (22 января).

Понедельник. Утром стало известно, что грабили церковь?! На Сенной убили батюшку.

У подъезда были с Ольгой Ивановной (милая). Окончил карты. Выучил «Тарантеллу». Продать завтра в гимназии вещи. Сейчас (в 10 часов) меня прокляли. Здорово?! В таких случаях хочется наверх, к Ольге… И из-за чего! Спички. Боже! Неужели право, что у меня тебя нет? Оля! Оля! Получил рецепты на хлороформ, будет стоить 3