надо кому-то из нас срочно срываться в Геленджик.

– Без подписи Петровича не получится – возразил Подгорный.

– Задним числом подпишет.

– А если не подпишет? Сам знаешь, как можно получить за такую инициативу.

Пока сыщики активно обсуждали свой план дальнейших действий, по длинному коридору управления в полной тишине шла группа офицеров. Во главе шёл начальник управления, хмурый, бледный генерал. В след за ним семенил пухлый, невысокого роста майор, а следом двое в штатском. Генерал открыл дверь в отдел Панкратова. Куприянов, Подгорный и Рыбак сразу поняли по выражению лица начальника управления, что новости будут не из приятных.

– Здравствуйте, товарищи офицеры, – сухо поздоровался начальник, после чего обернулся и, посмотрев на пухлого майора, сказал. – Богатько Никита Афанасьевич. Временно назначен на должность начальника вашего отдела. Прошу любить и жаловать.

После этих слов генерал молча развернулся и собрался выйти из кабинета.

– Товарищ генерал, – окликнул начальника Рыбак. – А Илья Петрович где?

Генерал не оборачиваясь, кинул фразу:

– Илья Петрович с сегодняшнего дня в отпуске. Все вопросы потом.

Начальник вышел, и в кабинете наступила тишина. Трое оперативников отдела стояли у своих столов, а в дверях, не понимая как поступить дальше, застыл Богатько и двое в штатском. Пауза неприлично затянулась. Майор Богатько с покрасневшими пухлыми щеками перекатывал свой взгляд то на одного сыщика, то на другого. Он видимо хотел понять, кто среди этих троих является лидером. С кем надо иметь дело в первую очередь. Так и не решив эту задачу, Богатько неуклюже указал рукой на стоящих за его спиной людей и сказал:

– Это товарищи из МУРа. Старший инспектор уголовного розыска Щербаков и инспектор Завьялов. Они будут работать по ограблению квартиры гражданки Чадовой. Кто из вас занимается этим делом?

Сыщики переглянулись. Им стало понятно, что Панкратова отправили в отпуск из-за нераскрытой кражи в квартире любовницы «первого». Но это лишь один из эпизодов. А как же другие кражи «чёрного» старика? Их кто будет расследовать? Эти же из МУРа или это оставят офицерам отдела? Сотканное полотно рвалось. Первым сообразил Куприянов.

– Этим делом занимается лично подполковник Панкратов. Все материалы у него в сейфе.

– Вот как, – недовольно сказал Богатько. – Хорошо. Я всё понимаю. Всем ждать меня здесь. А вы, товарищи, – повернулся он к муровцам, – пойдёмте за мной. Я покажу вам ваш кабинет.

– Товарищ майор, – остановил Богатько Подгорный, – а Зиновьеву тоже отстранили от этого дела?

– Кто такая Зиновьева? – Богатько задал вопрос сразу всем. Он так активно крутил головой, что было непонятно, к кому он обращается.

– Елена Яновна, следователь по всем этим кражам. Там четырнадцать эпизодов. Кража в квартире Чадовой, это последнее то, что связано с «чёрным» стариком.

– Как вас по имени отчеству? – спросил майор Подгорного, подойдя к нему близко.

– Андрей Андреевич.

– Так вот, Андрей Андреевич, я не знаю ни про какую Зиновьеву, ни про вашего старика. Я повторяю: кража в квартире инструктора райкома Чадовой выделена в отдельное дело. Расследовать его будет следователь из Москвы, а сопровождать оперативники МУРа, которые перед вами. Все остальные дела мы обсудим позже. Кстати, приготовьте ваши отчёты о том, что было сделано и что вы планируете.

– Раз уж вы спросили про планы, – тут же воспользовался ситуацией Андрей, – то есть неотложное дело. Надо срочно отправить Куприянова в Геленджик.

– Зачем?

– Там объявился Гарри Бальдин. Он проходит у нас по этим кражам как соучастник. Объявлен в розыск. Его надо срочно брать.

– Хорошо, – видимо Подгорный убедил нового начальника. – Я скоро вернусь. Доложите обстоятельно.

Богатько вышел и увёл с собой московских оперативников. Как только дверь закрылась, Куприянов вынул из стола бумажную папку и направился к выходу.

– Ты куда, Василий? – спросил Рыбак.

– Пока тут суета, пойду к экспертам пересниму фотки украшений Чадовой. А то потом концов не найдём.

– Вот ты чертёнок! Так материалы у тебя?

– Конечно, у меня. Я же говорю, мне нужно время. Богатько подождёт.

– Правильно, Василий, – поддержал друга Подгорный. – Ты давай скорее. Мы тут прикроем.

1994 год. 26 июня. 18:35

После пятнадцатиминутного ожидания на железнодорожном переезде, Подгорный повернул ключ в замке зажигания и «шестёрка», немного почирикав, завелась. Отсюда до дачи Андрея было пару километров. Небольшой деревянный дом находился в глубине участка. Подгорный загнал машину внутрь и, закрыв ворота, стал доставать из багажника сумки с продуктами привезённые из города. Софья, жена Андрея принялась обнимать Василия.

– Как же я давно тебя не видела, Вася, – говорила женщина. – Посмотри какой ты стал представительный, даже матёрый.

– А ты, Соня, всё такая же, миниатюрная и молодая, – ответил Василий.

– Ох и врунишка! Врунишка ты, Куприянов. Но признаюсь, врёшь в нужном месте и в нужное время.

– У Василия Ивановича чутьё, – сказал, проходя мимо с сумками Подгорный. – Он всегда чует, где надо быть и что надо сказать.

Стол накрыли на веранде. Вечер был сухим и тёплым. После хорошего ужина, Василий помог Софье убрать со стола и помыть посуду. Подгорный заварил хороший чай. Торт от хозяйки был в самый раз. Друзья вспоминали свои молодые годы, своих знакомых и коллег. Ну и конечно, то самое дело, по которому в Москву приехал Куприянов.

– Василий, ты мне всё-таки расскажи, что там учудил Богатько в Геленджике. Я же тогда уехал с документами в Москву, да так, если помнишь, в отдел и не вернулся.

– Так тебе что, Витя не рассказывал?

– Что Витя? Витя сам знал эту ситуацию через десятые руки.

– Да! – Куприянов широко заулыбался, вспомнив, как Гарибальди обвёл вокруг пальца Богатько. – Наш Никита попал как двоечник.

– Так расскажи. Из первых рук оно самое то, – продолжал настаивать Андрей.

– Было бы очень смешно, если бы не было так грустно. Ты помнишь тот день, когда Панкратова отправили в принудительный отпуск?

– Помню. Хорошо помню.

– Ты же тогда доложил Никите про ситуацию с Гарибальди.

– Да. Нельзя было тянуть.

– На следующий день он поехал в Геленджик вместе со мной.

– Вернее, он взял тебя с собой. Так же был поставлен вопрос?

– Именно. Перед начальством всё выглядело так, будто это он, майор Богатько круто взялся за дело и вот-вот банда воров будет арестована. Меня он взял как бы на всякий случай. Ну да ладно. Главное ехали сделать важное дело, а кто там будет на коне, это для меня был второй вопрос. В Геленджике ребята держали Гарибальди жёстко. Если бы даже он понял, что за ним следят, вырваться у него шансов не было. Мы так думали. Важно было понять, есть ли рядом с ним Болт. Этот был добычей поважнее Гарри. Когда стало понятно, что Болта в Геленджике нет, решили брать красавчика Бальдина. Местные опера сработали чётко. В шесть утра Гарибальди сидел в допросной. Ты бы видел Богатько. Он ходил по управлению с этой своей рыжей папкой, как Генеральный прокурор. На белом коне было не подъехать. Я сразу предложил этапировать вора к нам. Там в Геленджике за ним ничего не было. Смысла работать с Гарибальди по месту не было. Но Никита решил выпендриться. Короче, Бальдин почуял, что Богатько рисует себе карьеру и начал играть.

– У-у-у! Этот жук был профессором в таких делах, – добавил Андрей, вспомнив хитрого Гарибальди.

– Не то слово – профессор. Академик! Я на первом допросе присутствовал. Мне показалось что-то не то. Вроде бы всё складно рассказывает. Но ты же знаешь моё чутьё. Я весь день думал, что же затевает ворюга. Говорю Богатько: Никита Афанасьевич, надо проверять показания Бальдина. Так после этого, Богатько мне запрещает заниматься Гарибальди и отправляет меня домой.

– И ты уехал? – спросил Подгорный.

– Надо было уехать. Надо. Чёрт меня дёрнул остаться. Уболтал я Никиту. Зачем я хотел ему помочь, не знаю. Дурацкая была идея. Но понимаешь, Андрей, если бы Никита допустил меня к Бальдину, если бы я присутствовал на допросах, имел бы доступ к документам,