Но что бы там меж ними с Проком ни стряслось, ясным становилось одно – этот заговор против Гильдии и впрямь пророс в киевский детинец. А Полоз, который вопреки стараниям Путяты и Прока все же добился того, чтобы столкнуть лбами Светлого и полоцкого конунга, в заговоре этом, судя по всему, был не последним человеком. По крайней мере с тарханом он точно знался, раз уж в этой кузне собрались и илдуганов нордский подручный, и новгородец, плененный наверняка им же.

– Что ты там пыхтишь? – оборвав невеселые мысли Тверда, обернулся к пленнику боярин.

– Все дороги ведут за Камень, – надтреснуто прохрипел гильдиец. – Может, мы все незаметно для самих себя уже угодили туда? Раз уж наши разные пути так причудливо сошлись в этом месте…

– Что-то когда я тебе задавал вопросы, ты с такой охотой рта не раскрывал, – укоризненно заметил здоровяк, вышедший из-за деревянной перегородки, разделявшей кузню надвое. Совершенно непонятно было, что могло находиться там, откуда показался этот необъятный увалень в фартуке поверх валиков жировых складок, кои он, должно быть, величал своим телом. Но при взгляде на этого бугая Тверд сразу понял, какого рода этот «кузнец» и почему его кличут Громилой.

– Что же ты, когда меня в поруб бросил, сначала со своим палачом не познакомил?

– Собирался, – согласно кивнул Полоз. – Но, как видишь, у него в это время нашлись собеседники поважнее.

– Ха, – словно добродушный бортник, хохотнул полозов заплечных дел мастер. – Чтоб я лопнул, если с этими важными собеседниками разговор закончен.

– Как скажешь.

Тверд всегда не любил те моменты, когда голос Хвата, прерывающийся до того от бурлящей в его горле ярости, вдруг становился удивительно спокойным. Эту перемену он научился распознавать безошибочно.

Потому что заканчивалось все в таких случаях всегда одинаково.

Смертью.

Жаркий воздух кузни словно разогнала упругая волна, коротко коснувшаяся твердовой щеки. И в тот же миг Громила, недоверчиво крякнув, медленно осел, бухнулся на задницу, а потом, широко раскинув руки, шлепнулся жирными складками голой спины об утрамбованный до каменной твердости земляной пол. Его глаза на протяжении всего этого падения едва не сошлись вместе, будто боясь упустить из виду то, что находилось аккурат меж ними. Древко клевца.

То, что он остался с одним лишь оружием и безо всякого щита, Хвата не смущало никогда. Как, судя по всему, не смутили и воспоминания о прошлой схватке с Хёгни, которая не сказать, что закончилась очень удачно. Во всяком случае, издав гортанный крик, варяг кинулся именно на норда.

Тот, мигом подхватив приставленные к наковальне клещи на длинной ручке, словно всю жизнь только для этого их и использовал, удивительно ловко отвел еле видимый глазу мах хватова меча. Увернулся и от последовавшего тут же удара кулаком, а прямой выпад клинка запер в захват, дернул клещи вниз, увлекая к полу лезвие, а другой рукой хватая варяга за лысый затылок. Короткое движение – и голова Хвата с сочным стуком вмазалась в наковальню. Еще один смазанный мах – и те самые клещи едва не размозжили лысый череп. Каким образом работали воинские инстинкты варяга, Тверду время от времени оставалось только дивиться. Но работали они даже тогда, когда их обладатель, казалось, валялся без чувств. Вот и на сей раз он непостижимым образом нырнул вниз, и твердый металл, грозивший прервать его жизнь, лишь бессильно, но от того не менее громко, бухнул о железо наковальни.

Как развивалась схватка варяга с нордом дальше, Тверд сказать уже не мог. С глухим рыком, в котором без особого труда читалась ничем не прикрытая ненависть, к нему подскочил Полоз.

Звякнули клинки. Короткий твердов отбил выпад дорогого меча княжьего ближника. Но удар оказался так силен, что кентарх, едва удержавшись на ногах, едва не влетел в раскрытую горловину плавильни.

Биться с боярином оказалось делом не таким уж и простым. Долговязый сухопарый Полоз без труда отводил его выпады, держа Тверда на солидном расстоянии и не давая ему даже шанса подобраться ближе. Зато сам, используя преимущество роста, разил как конник, атакующий с седла пешего ратника. Пару раз даже неприятно цвиркнул клинком по куцей твердовой броне. А когда, спустя пару-тройку мгновений, уже готов был воткнуть в неосторожно открывшуюся шею супротивника острие меча, Тверда спас лишь случай. В лице хрипло орущего варяга, которого норд хитрой подсечкой запустил лететь через всю кузню и который с треском вломился в ту самую перегородку, откуда давеча выходил Громила. Вряд ли специально, но по дороге Хват задел замахнувшегося клинком княжьего ближника, и тот вынужден был отшатнуться назад. Правда, Тверда это порадовало ненадолго. Скорее чутьем, чем сознанием, он уловил опасность и прянул в сторону. Как раз вовремя, чтобы не получить увесистого тумака тяжелыми клещами по затылку. Второй замах Хёгни он отвел уже мечом, пусть и краем глаза, но стараясь не упускать из виду ни Полоза, подобравшегося для очередного рывка в его сторону, ни копошащегося на полу в обломках досок Хвата. Он очень надеялся, что варяг придет в себя как можно быстрее – рубиться сразу с двумя этими умельцами ему хотелось не особенно. Особенно, конечно, с нордом. Хмуро ухмыляясь в свои заплетенные усы, он цепко держал кентарха холодным синим взглядом, будто выбирая способ, как именно его порешит.

И, похоже, ничуть не сомневался, что порешит обязательно.

Даже когда Полоз кинулся к Тверду сбоку, отводя руку назад для столь сильного удара, который прорубил бы целый овраг в любой доброй броне. И уж тем более, когда Хват, нащупавший наконец ступнями землю, вскинулся бодрым соколом и тут же одним броском кинулся боярину наперехват. Не сомневался норд в том, что прямо сейчас зашвырнет настырного своего преследователя за Камень и в тот миг, когда оба – и боярин, и варяг – сцепившись, с грохотом воткнулись в увешанную кузнечным скарбом стену, отчего висящие на ней молоты да зубила со звоном посыпались вниз. Убежден был в своей немедленной победе, делая шаг навстречу и будто не замечая ни занесенного над его головой меча Тверда, ни копошащихся на земле в куче железного барахла и громыхании ругательств Полоза и Хвата.

Но при всем при этом он совершенно напрасно забыл о висящем праворуч от него гильдийце.

Едва только норд, делая шаг навстречу и перехватывая выпад Тверда, неосторожно приблизился к нему, купец, болтавшийся до того тушей ничуть не более живой, чем окорок в лавке мясника, вдруг единым махом подтянулся на державших его веревках, подобрал к себе ноги – и распрямил их пятками прямо в харю викинга. Того отбросило назад, ноги запнулись о прислоненные к наковальне железяки, и Хёгни со звоном, грохотом и треском свалился прямо в кузнечный горн.

Мордой.

Шкворчащее шипение наполнило кузню смрадом паленого тела.

А спустя еще одно мгновение норд, надрывая глотку в надсадном крике и остервенело вцепившись руками в лицо, высадил плечом дверь и вывалился из громилиной хаты на улицу.

Пока Тверд перерезал путы, стягивающие руки Прока над головой и принимал его обмякшее тело на загривок – и откуда только у гада взялись силы для нападения на норда? – Хват, захлебываясь надсадным дыханием, добивал боярина.