Его худая физиономия с ввалившимися щеками Марине крайне непонравилась – он смотрелся человеком не хилым, как в смысле мускулов, так иума. Слабый и глупый противник всегда предпочтительнее...

Вошедший направился прямо к ним, остановился в шаге и,окинув обеих пленниц быстрым внимательным взглядом, спросил негромко начистейшем человеческом языке:

– Кто такие?

Ага, подумала Марина, мы и говорить умеем... И тут жеответила с должной интонацией, запинаясь от страха, таращась снизу вверхквадратными от ужаса глазами:

– Мы... Мы прилетели поохотиться... С нашим вертолетомчто-то случилось, и он упал... Мы в это время были на улице...

Момент был самый тяжелый: если окажется, что кто-то из нихвидел, как джип ворвался в мертвый город, откровенно спасаясь от погони,возникнет куча вопросов...

– А машина провалилась под землю... – продолжила она,едва ли не зубами стуча.

– Ну да, так и было, – сказал тот, что все еще болталсяпо комнате от стены к стене. – Я видел. Вертолет взорвался, мыуслышали грохот и пошли посмотреть...

Марина облегченно вздохнула про себя. Покосилась влево –Айгюль съежилась в самом натуральном ужасе и явно ничего не стремилась ниподтвердить, ни опровергнуть.

– Мы не знали, что и делать... – продолжала она, изображаянешуточный испуг. – Прятались там в одном доме... А вы кто? Вы тут самыйглавный, да?

– Не без того, – обронил незнакомец невозмутимо.

– Вы нам поможете? – умоляюще уставилась на негоМарина. – Нас давно уже ищут, наверняка... Вы... здесь живете?

Холодные светлые глаза ее буквально полоснули:

– Ну, и зачем придуриваешься?

– Как это? – спросила Марина с самым невинным видом.

Он невозмутимо продолжал:

– Если уж ты сюда попала с оружием, должна кое-что знать обэтих местах, а не строить глупую девочку, которая нас искренне принимает заневедомых добряков. Которые, если их хорошо, со слезой, попросить, могут и заручку к папе с мамой отвести. Ясно? Вот она, – он небрежно кивнул всторону Айгюль, не забившейся в дальний угол исключительно по причине отсутствиякаких бы то ни было углов, – и в самом деле от страха вот-вот обмочится. Ау тебя все же глазенки плутоватые...

Он сделал паузу, определенно ожидая, что Марина начнет счестным видом удивляться и оправдываться. Она решила помолчать. Собеседник ейне нравился все больше и больше. А собственно, с чего она решила, будто дикарьнепременно должен быть туповатым? Эти, ухитрявшиеся как-то выживать посредиживой и мертвой цивилизации, должны быть чертовски изощренными во многом...

– Те, кто вас схватил, говорили, что автомат ты держаладовольно ловко, – сказал он бесстрастно, – как человек, умеющий стакими штуками обращаться. И за ремнем у тебя была куча пистолетов – оружие,вообще-то, для любой охоты малопригодное...

– Да за кого вы меня принимаете? – наивно распахнувглаза, вопросила Марина.

– Не знаю еще, – сказал вождь. – Самое малое, заособу странную. Больше похожую на опытную охотницу.

При последних словах на его бесстрастной физиономии все жепроглянуло отражение некоторых эмоций – откровенно недружелюбных, что быловполне объяснимо. Охотники, независимо от специализации, для них должны бытьврагами номер один.

«Ну ладно, – подумала она спокойно. –В умении бесшумно красться и совершенно беззвучно нападать я им, конечноже, уступаю. Но в том, что касается хитрости, дикарь может варвару и неуступить...»

Она разглядывала этого типа, которого для простоты с самогоначала решила именовать «вождем», очень внимательно – высматривала любыедетали, какие могут в ее положении пригодиться. Нож у него на поясе снабженгрубой застежкой, удерживавшей рукоять, но сейчас она расстегнута. Значит,вынимается из ножен вмиг. Еще на поясе висит объемистый мешочек – в точности изтаких те, кто их схватил, время от времени выхватывали горстью какую-то мелкуюпыль, посыпали за собой дорогу. Тоже не загадка...

– Встаньте обе, – распорядился вождь.

Не особенно промедлив, Марина выпрямилась. Рядом всталадрожащая Айгюль.

– Раздевайтесь.

«Ну вот, пошло по накатанной, – не без некоторой скукиподумала Марина, расстегивая рубашку. – Всегда одно и то же. Почему всеони, такие вот экзоты, в первую очередь собираются меня трахать? Хотя бы одинвсерьез вознамерился съесть. Интересно, все четверо будут? Айгюль на себяполовину оттянет, вон как они на нее таращатся, даже после всех приключенийвидно, что хороша девка, холеная сучка. Перетерпеть илин а ч а т ь? Что, если у них и в самом деле принятоподрезать поджилки пленницам?

– Руки подними над головой, – сказал вождь, глядятолько на Марину. – Повернись медленно, не спеша…

Она сделала медленный оборот на триста шестьдесят градусов,опустила руки без команды.

Пользуясь случаем, попутно оглядела комнату, фиксируя впамяти все до последней мелочи. В углу еще один крюк, на нем виситмаскировочный балахон с капюшоном. И на полу – еще одна куча шкур... нет,они явно прикрывают что-то квадратное, не маленькое, типа ящика...

– Нигде не видно наколки, – сказал тот, что помещалсяза спиной у вождя. – У п е р т ы е охотники– они ж всегда группу крови накалывают...

– Не всегда и не все, – отрезал вождь, пытливоразглядывая Марину.

Были, конечно, в его взгляде исключительно мужские желания,которых никакая невозмутимость от женщины не скроет. Но еще больше там былонедоверия и подозрительности. Заранее не верил ей ни на ломаный грош,проныра...

– Можете забирать, – сказал вождь, сделав небрежныйжест в сторону Айгюль.

Его сподвижник проворно выдвинулся у него из-за спины,откровенно повеселев, взял Айгюль за локоть, подхватил ее шмотки и повел квыходу. Следуя еще одному небрежному жесту, вслед за ним исчезли остальные,полог опустился за ними, настала тишина.

– Я так понимаю, мне одеваться смысла нет? – спросилаМарина мрачно.

– Правильно понимаешь. Мы здесь люди простые. Чуть погодя яс тобой обязательно поговорю подробно насчет того, кто ты можешь быть и откуда,но спешить-то некуда...

– Очень мило, – сказала Марина, не особенно и изображаясейчас испуганную благонравную девицу. – А кусаться начну?

– Пожалеешь, – сказал он, как отрезал.

Расклад, пожалуй что, наметился. Заикнувшись о скором ивдумчивом допросе, он попросту не мог оставаться в живых...

Как обычно, наметив себе план действий, она стала невероятнособранной, превратилась в пружину, готовую распрямиться от легкого касания.Примирительно улыбнулась, сказала: