— Как ты можешь это говорить?

— Но это правда. Все они — просто богатые, ленивыебездельники, вроде моего отца.

Тана пришла в ужас от услышанного.

— А что скажут о тебе твои дети? — Ей хотелосьдумать, что его слова не более чем рисовка.

— Я надеюсь, что у меня хватит ума не заводить детей.

— Вот теперь ты похож на меня.

— Упаси бог! Оба рассмеялись.

— Серьезно, Гарри. Ты совсем не хочешь работать? Дажедля приличия?

— А зачем?

— Сейчас же перестань паясничать!

— Кому нужно, чтобы я работал, Тэн? Тебе? Мне? Моемустарику? Репортерам светской хроники?

— Зачем же тогда ты учился?

— Я не знал, куда себя девать, а в Гарварде былоинтересно.

— Не правда! Ты был прилежным студентом. — Онаперекинула свою золотистую гриву на спину и настойчиво продолжала:

— Ты готовился к экзаменам не разгибая спины. Ради чегоже ты старался?

— Ради самого себя. А ты? Ты можешь сказать, для чеготы училась?

— То же самое. Но теперь я не знаю, что делать дальше.За две недели до Рождества ее выбор был сделан.

Позвонила Шарон Блейк и спросила Тану, не хочет ли онапринять участие в марше протеста, организуемом доктором Кингом. Тана размышляланад ее предложением всю ночь, а на следующий день позвонила Шарон.

— Ты снова достала меня, подружка.

— Ура! Я знала, что ты согласишься.

Она засыпала Тану подробностями: марш состоится в Алабаме,за три дня до Рождества; риск сравнительно невелик. Все это выглядело весьма увлекательно,и девушки болтали без умолку, как в прежние времена. Шарон так и не сталабольше учиться, к большому огорчению своего отца. Она влюбилась в одногомолодого чернокожего юриста, этой весной они собираются пожениться. Тана былабезумно рада за нее и, повесив трубку, долго не могла успокоиться. Назавтра онарассказала Гарри о марше.

— Твоя мать не будет в восторге, Тэн.

— Я не обязана ей докладывать об этом. По-твоему, онадолжна знать каждый мой шаг?

— Но что как тебя снова арестуют?

— Тогда я позвоню тебе, и ты внесешь за менязалог. — Она сказала это совершенно серьезно, но он с сомнением покачалголовой.

— Не выйдет — я в это время буду в Швейцарии.

— Вот бродяга!

— Я тебе не советую, Тэн.

— Оставь свои советы при себе.

Однако накануне вылета она слегла в постель с очень высокойтемпературой. У нее оказался вирулентный грипп. Вечером она попыталась встать иуложить вещи, но ее шатало от слабости. Она позвонила в Вашингтон. К телефонуподошел Фримен Блейк.

— Вы слышали печальную новость… — В голосе, звучавшемточно со дна глубокого колодца, была неизбывная печаль.

— Какую?

Он не мог говорить, только плакал, и Тана, еще ничего незная, тоже начала плакать.

— Она мертва… ее убили вчера вечером, они еезастрелили… мою девочку… мое дитя… — Он не мог продолжать. Тана рыдала вместе сним, напуганная почти до истерики.

Наконец трубку взяла Мириам. Она тоже была расстроена, нодержалась лучше, чем муж. Мириам сказала ей, на какое время назначены похороны,и в утро Сочельника Тана, вся в жару, вылетела в Вашингтон. К тому времени гробс телом Шарон уже привезли домой. Проститься с нею приехал Мартин Лютер Кинг,который произнес надгробное слово.

В программе новостей центрального ТВ было передано сообщениео смерти Шарон Блейк; фотокорреспонденты ломились в церковь, бесцеремоннонаправляя вспышки юпитеров в лица убитых горем людей. Фримен Блейк совершенноне владел собой: он потерял обоих своих детей, отдавших жизнь за одно и то жедело. После похорон Тана провела недолгое время в доме своих друзей. Они сиделии тихонько разговаривали.

— Употребите свою жизнь на что-нибудь полезное,дитя, — сказал ей Фримен Блейк, глядя на нее потухшими глазами. —Выходите замуж, рожайте детей. Не надо следовать примеру Шарон. — Он сновазаплакал. Доктор Кинг увел его наверх, а к Тане подсела Мириам. Слезы лились вэтом доме не переставая, Тана была совершенно обессилена горем и лихорадкой.

— Я так опечалена, миссис Блейк.

— Я тоже. — Ее глаза казались реками, из которыхструилась боль. Она прошла через это, но удержалась на ногах. Такую, как она,не могло сломить ничто, и Тана невольно залюбовалась ею. — Что высобираетесь делать, Тана?

Она не совсем поняла, что имелось в виду.

— Полечу домой. — Тана хотела успеть на последнийавиарейс, чтобы провести Рождество с матерью. Артур, как всегда, уехал куда-тос компанией друзей, и Джин осталась одна.

— Я хотела сказать — после окончания колледжа.

— Пока не знаю.

— Вам никогда не хотелось поработать в государственныхструктурах? Наша страна испытывает нужду в энергичных людях. — Тана сулыбкой вспомнила, что говорила Шарон о ее несгибаемой твердости. Вот и сейчас,не успев похоронить дочь, она уже готова вернуться на поле битвы. Это и пугало,и привлекало девушку. — Вы можете заняться юриспруденцией. Вы из техлюдей, которые могут изменить положение дел; вам это под силу.

— Я в этом не уверена.

— Можете не сомневаться. Вы наделены сильной волей.Шарон тоже была волевая, но у нее был другой склад ума. В некотором отношениивы похожи на меня, Тана. — Это утверждение испугало девушку: она находилаМириам чересчур холодной и не хотела походить на нее.

— Разве? — спросила она чуть удивленно.

— Вы знаете, чего хотите, и добиваетесь этого. Танаулыбнулась.

— Не скажите.

— Вы не дрогнули даже тогда, когда вас выбросили из«Грин-Хиллз».

— Мне просто повезло: один из моих друзей посоветовалпойти в Бостонский университет.

— Но вы в любом случае приземлились бы на ноги. —Она помолчала, потом сказала со вздохом:

— Подумайте над моими словами. У нас не хватает хорошихюристов, Тэн; вы нужны нашей стране.

Пожалуй, это было сказано слишком сильно в отношениидвадцатилетней девушки. Сидя в самолете, Тана пережевывала эти все ещезвучавшие в ее ушах слова, но они заглушались рыданиями убитого горем отцаШарон, словами, сказанными ее подругой, когда они жили в «Грин-Хиллз», когдагуляли по улицам Йолана; Тану захлестывали воспоминания, она снова и сновавытирала лицо, а слезы все не иссякали. Под конец она вспомнила про ребенкаШарон, которого отдали в чужие руки четыре года назад. Где он? Что с ним? Тане представилось,что Фримен тоже думает сейчас об этом. Теперь у четы Блейков не осталосьникого.