– Я же не требовал показать мне документы, я лишь прошупознакомить меня с Полиной Анатольевной…

– Я ничего не понимаю, – устало выдохнула ОльгаПетровна.

– Что тут непонятного? – впервые подала голосАня. – Петр Алексеевич всего лишь хочет с ней поговорить: расспросить, какее кормят, как к ней относятся, чем лечат…

– Расспросить? – несказанно удивиласьженщина. – Но она не сможет вам ответить…

– Она глухонемая?

– Нет, но она не говорит… Только издает некоторыезвуки…

– А написать она сможет?

– Боюсь, что нет… Понимаете ли… – Ольга Петровнаказалась сильно обескураженной, даже ее брови перестали выгибаться дугой, асошлись на переносице. – А впрочем… Пойдемте, сами все увидите…

Она провела их по длинному коридору, уставленномуинвалидными креслами, каталками, костылями, к лестнице, ведущей на второй этаж.

– Неходячие у нас внизу, – пояснила женщина,первой ступив на устланную ковровой дорожкой лестницу, – остальные повыше.Полина как раз на втором живет…

«Значит, не ДЦП! И не безногая! – мелькнула мысль вАниной голове. – Но не говорит и не пишет? Что же с ней, черт возьми?Болезнь Паркинсона, как у Мухаммеда Али? Но он говорит, плохо, неразборчиво, ноговорит… А Полина Невинная – нет. Быть может, она страдает какой-нибудьневиданной болезнью, которая размягчает кости и сдавливает гортань? Или всегораздо прозаичнее и у женщины обычный паралич лица и рук?..»

– Вот мы и пришли, – сказала Ольга, останавливаясьу двери в палату под номером двадцать два. – Входите.

Петр сделал шаг в сторону, по-джентльменски пропуская Анювперед. Она вошла.

Палата была небольшой, но в ней стояло все необходимое:кровать, шкафчик, стол, тумбочка. Деталей разглядеть не получилось – в комнатецарил полумрак: верхний свет не горел, а занавески были задвинуты. Именно из-заэтого полумрака Аня не сразу заметила женщину, сидящую в кресле у окна. Онабыла очень полной, большеголовой, с белыми безвольными руками, которые держалана своем круглом животе.

Тут Ольга Петровна зажгла свет, и Аня смогла разглядетьженщину лучше. На вид ей было лет пятьдесят, но возраст выдавало не лицо – онобыло гладким, почти без морщин, – а совершенно седые волосы да дряблаяшея.

Полина Невинная была чем-то похожа на Эдуарда ПетровичаНовицкого. Та же форма подбородка, тот же нос, те же кустистые брови.Отличались только глаза. У Эдуарда Петровича они были карими, пронзительными,очень живыми. У Невинной же голубыми, тусклыми, абсолютно мертвыми.

– Что с ней? – спросила Аня, выталкивая из себяслова с такой мукой, будто у нее в горле застряла огромная рыбья кость.

– Тяжелая форма олигофрении, – спокойно, словно ееспросили о погоде, ответила Ольга Петровна. – Полина даже не дебил,дебилов можно обучить чему-то, например есть ложкой, умываться, убирать засобой, они говорят, поют, рисуют, некоторые пишут, считают…

– А она?

– Необучаема. Последняя стадия.

– Она не умывается?

– Она даже ходит под себя, если ее вовремя не посадитьна унитаз… – Ольга Петровна нахмурилась. – Конечно, если бы ее сдетства отдали в специальный интернат для детей-инвалидов, все могло бы бытьпо-другому. Ребятишки-олигофрены, с которыми серьезно занимаются педагоги,вырастают вполне нормальными людьми. Конечно, они не водят машину, не играют накомпьютере, не читают Толстого, но интересуются телевизором, книгами с яркимикартинками, природой. В конце концов, они сами себя обихаживают и умеютвыражать мысли при помощи примитивной речи. Но Поля попала к нам уже в зреломвозрасте, и мы ничего не смогли сделать…

– Сколько ей было лет, когда она оказалась увас? – спросил Петр.

– Двадцать четыре года.

– А теперь? – все еще глухо проговорила Аня.

– Скоро исполнится сорок пять.

– Где она жила до этого, вы не знаете?

– В деревеньке под Рязанью. Я даже помню название –Соколиха. Абсолютно дикий уголок: ни школы, ни больницы, пятнадцать домов,коровник и магазин. Полю воспитывала деревенская женщина, Алена ЕмельяновнаНевинная, очень хорошая, добрая, но темная, вместо того чтобы научить девочкухоть чему-то, она старалась оградить ее от всего. То есть боясь, что умственноотсталый ребенок перебьет ей чашки, она кормила ее с ложечки – не давать же вруки посуду. Не допускала в огород – вдруг вместо сорняков повыдергает редис.Не учила самостоятельно одеваться – еще одежду порвет. В итоге Поля вырослаовощем, она привыкла, что за нее все делают…

– Она не была Полиной матерью, я правильнопонял? – поинтересовался Петр, бросив короткий, но очень пронзительныйвзгляд на застывшее Анино лицо.

– Она взяла девочку на воспитание. Удочерила.

– Из роддома?

– Этого я не знаю.

– Почему она взяла больного ребенка? Разве малоздоровых?

– Инвалидов тоже усыновляют, гораздо реже, но все же…Особенно когда это сулит какой-то доход. А Алена получала на содержание девочкиочень хорошие деньги… От Элеоноры Георгиевны. По-моему, Новицкая приходиласьПолине какой-то дальней родственницей, вот женщина и взяла заботу о больномребенке: нашла достойную опекуншу, щедро ей заплатила, пристроила, словом…

– И что же случилось с Аленой Невинной? Почему онаотдала девочку в интернат?

– Она не отдавала – ее забрала Элеонора Георгиевна.После одной некрасивой истории… – Ольга Петровна в раздумье потеребиласвой шейный платок, видно, решала, стоит ли посвящать посторонних людей вподробности этой истории, но, увидев умоляющий взгляд Ани, решиларассказать. – Эта женщина, Полина мать, – она в магазине работала,техничкой. С восьми утра до пяти вечера. Обеденный перерыв, как положено, счасу до двух. Днем она прибегала, чтобы самой поесть и Полю накормить. Аоднажды пораньше пришла… И знаете, что увидела? Как девушку, тогда уже девушку,насилует сосед… То есть совершает с ней половой акт, а она не сопротивляется,ничего же не понимает, только глаза в потолок таращит… Потом выяснилось, чтоПолю не он первый использовал, чуть ли не пол-улицы в их избу хаживало –дома-то в деревнях не запираются. Девкой она была видной: полной, грудастой,румяной, а что дурочка, это даже хорошо, никому не отказывает. Пришел, повалил,отымел, ушел. И никто не узнает – говорить-то она не может… Один раз сосед дажезалетного шоферюгу к Полине привел, за литровку. Когда тот над девушкойорудовал, так называемый сутенер на шухере стоял… Это потом выяснилось, когдаАлена участковому все рассказала, и в милиции дело завели…

– Посадили кого?

– Только соседа, остальные отделались легкимиспугом… – Ольга Петровна выразительно покачала головой, как бы сокрушаясьпо поводу несовершенства судебной системы. – Узнав об этой истории,Элеонора Георгиевна тут же Полину забрала.