и шарма. Его отец, Буфадон, наоборот, вполне искренне боялся духов, сглаза и проклятий. «Я – как Великий и Ужасный Гудвин, – написал он как-то на своей странице в Сети. – Безобидный фокусник в окружении злых ведьм!» Главной ведьмой, по его мнению, была мадам Симона. Но под подозрением находились все без исключения женщины… пожалуй, кроме Валенды Гудини, его собственной жены.

– Мне нужно к Витцу, – сказала Яналия. – И хватит меня обнимать уже!

Спровадив Гермеса, Яналия переоделась. Пока шло представление, доктор был на дежурстве. Обычно его помощь не требовалась, но цирк есть цирк, здесь могло случиться всякое.

Спустившись на лифте и миновав анфиладу коридоров и лестниц, девушка остановилась у двери с табличкой «Центр межпланетной медицины. Ведущий специалист – доктор Витц». Над словом «ведущий» от руки было дописано: «и единственный!» Яналия не сомневалась, что приписку сделал сам доктор, обладавший своеобразным чувством юмора. Она толкнула дверь и очутилась в холле.

Стены из молочно-белого стекла, белые пластиковые кресла, пол – всё здесь казалось стерильным. Резкий запах лекарств и антисептиков смешивался с ароматом палочек, тлевших у алтаря.

Алтарь Яффы был обязательным атрибутом всех больниц и клиник на планетах Федерации. Металлическая статуэтка на тумбе отличалась исключительным уродством – у Яффы была огромная пасть, пропорции обезьяны и девяносто девять глаз, разбросанных по всему телу. Казалось, страхолюдное божество циклоидов только и ждёт случая спрыгнуть с алтаря и наброситься на беззащитных пациентов. Яналия подозревала, что в этом был скрытый смысл, понятный лишь докторам. Узнав, что когда-то на Земле эмблемой медицины считалась ядовитая змея, она перестала удивляться.

У дальней стены располагалась стойка регистрации пациентов, за ней сидел робот в халате медицинской сестры.

– Яналия Молодцова, здравствуйте! – у робота был мягкий сочувствующий голос, которым в самый раз утешать смертельно больных. – Доктор Витц занят с пациентом, и вам придётся подождать. Если ваше состояние угрожает жизни, доктор будет немедленно оповещён. К экстренным ситуациям относится обильное кровотечение, потеря конечностей, травмы и…

– Нет уж, спасибо! – сказала Яналия. – Я подожду!

Злясь на тупого робота, она опустилась в кресло. Больничная атмосфера действовала удручающе, и в голову невольно лезли дурацкие мысли. Глядя на статуэтку Яффы, Яналия подумала, что приступ мог сигнализировать о чём-то похуже хронической усталости. Она достала коммуникатор и вышла на первый попавшийся медицинский сайт. От изучения симптомов опухоли мозга её отвлёк робот, поприветствовавший нового посетителя:

– Тим Каев, здравствуйте! Доктор Витц занят с пациентом, и вам придётся подождать.

В холле возник Тим, на коленях у него как обычно сидел Эдвард. Тим не мог ходить и перемещался на инвалидном кресле с антигравитационным модулем.

– Привет! – поздоровалась Яналия, натянуто улыбнувшись. Тим Каев вытаращил на неё большие бесцветные глаза и вяло помахал рукой. Меж тем робот продолжал свою неизменную речь:

– К экстренным ситуациям относится обильное кровотечение, потеря конечностей…

– А полный сдвиг по фазе считается экстренным случаем?

– Я тебя умоляю, Эд, – устало протянул Тим. – Это не смешно.

– Это ты не смешной! Кому придёт в голову смеяться над инвалидом? А я очень даже смешной.

Робот на мгновение завис, а потом выдал:

– В базе данных заболевания «Сдвиг по фазе» не обнаружено. Попробуйте уточнить запрос.

Эдвард рассмеялся резким, каркающим смехом, запрокинув голову и широко открывая рот.

Тим был одноклассником Яналии, но в школе появлялся редко. Дина Каева, его зачуханная, вечно уставшая мать, работала медсестрой; неудивительно, что Тим большую часть времени проводил на больничном. Однажды Яналия прогуляла занятия, и Тим выручил её, подделав справку. (Гермес до сих пор ехидно интересовался, где она ухитрилась подхватить пангоидскую чесотку).

Тим Каев был одет в голубую рубашку и коричневые брюки, висевшие мешком на его худых ногах; узкий галстук был распущен и болтался на шее, как петля. Тим никогда не расчёсывался, поэтому его тёмно-каштановые волосы хаотично торчали в разные стороны. Эдвард говорил, что его компаньон похож на преступника, которого поджарили на электрическом стуле.

На самом деле Эдвард не мог ничего сказать, потому что был куклой. Его голова и кисти рук были вырезаны из дерева и покрыты лаком, челюсть двигалась на шарнирах. Туловище, руки и ноги Эдварда были тряпичными. Надевая куклу на левую руку, Тим Каев управлял движениями челюсти. Казалось, Эдвард растёт из своего кукловода, как фантасмагорическая опухоль.

Правая, свободная рука Тима лежала на подлокотнике. Скользя указательным пальцем по сенсорному джойстику, он управлял полётом инвалидного кресла. Яналия надеялась, что Тим не станет задерживаться в холле, но тот свернул прямо к ней. Кресло летало бесшумно, отбрасывая на пол чётко очерченный круг синего света. Яналии захотелось, чтобы Витц поскорее отпустил своего пациента. Тим не делал ничего дурного, но общаться с ним было настоящей пыткой.

– Я давно не видел тебя, Яналия, – хотя Тим Каев умел изображать чужие голоса, мастерски копируя интонацию и тембр, его собственный голос оставался болезненным и бесцветным. Как шелест ветра в сухой траве. – Ты посмотрела ссылку, которую я тебе вчера скидывал?

– Да, конечно, – соврала Яналия. Тим постоянно писал ей в космонете, присылал какие-то записи, фильмы и даже стихи собственного сочинения. Яналия обычно удаляла ссылки, не открывая, а на послания отвечала односложно. – Было интересно.

– Почему ты здесь? Плохо себя чувствуешь?

– Всё отлично, просто нужно справку взять, – сказала Яналия.

– Выглядишь уставшей.

Яналия пожала плечами и, надеясь, что Тим отстанет, уткнулась в экран коммуникатора.

– Ну ты мастер завязывать беседы, – презрительно бросил Эдвард.

– Эд, заткнись, – поморщился Тим.

Девушка сделала вид, что ничего не слышала и продолжила пялиться в коммуникатор.

– Она не читает то, что ты ей присылаешь, – произнёс Тим голосом Эдварда и повернул его деревянную башку в сторону Яналии. От подобных спектаклей мурашки шли по коже. Иногда Яналии действительно казалось, что Тим и Эдвард – два разных человека.

Тим Каев был ненормальным, это все знали. А ещё он был гениальным вентрологом, то есть умел говорить, не шевеля губами. В прежние века в театрах часто выступали чревовещатели с марионетками, но сейчас вентрология была редким, забытым искусством. Когда Тим появлялся с Эдвардом на ярмарке, вокруг мигом собиралась толпа зевак. Говоря по очереди за себя и за куклу, Тим Каев разыгрывал забавные диалоги. Он спорил с Эдом о политике, моде и привычках инопланетян. Тим не готовился заранее, каждый раз это была чистая импровизация.

Яналия сдалась и отложила коммуникатор. Тим Каев имел манеру в упор, не мигая смотреть на собеседника. Уж лучше поговорить, чем молча сидеть под его неподвижным, рыбьим взглядом.

– Сегодня у тебя выходной? – спросила Яналия первое, что пришло в голову.

– Нет, я работал