ответа я и не ожидал услышать. Ему эту темную страницу своей биографии светить, наверное, не очень хочется.

Он снова присел около девушки и поправил на носу очки.

— Он в молодости очень красивым мужиком был. Когда «Штази» с помощью симпатичных самцов удалось завербовать кучу одиноких секретарш в Германии, у нас тоже заинтересовались их опытом. Вот Федорову и предложили этим заняться… — Лисовский сделал паузу и, чуть повысив голос, и делая ударение на каждом слове, пояснил. — Он профессиональный любовник. "Ромео". Прошел специальную подготовку. Причем не только в области… кх-кх — он сделал вид что закашлялся. — так сказать физиологии. С ним и лучшие психологи занимались. Учили, как бабам мозги крутить, чтобы любили крепче. Кстати, стажировался он в лучшем в Европе публичном доме.

Лисовский замолчал и, выждав несколько секунд, спросил.

— Вы меня внимательно слушаете?

Надежда, растерянно глядя на него, кивнула головой.

— Тогда я продолжу. Он участвовал в вербовках многих женщин. Среди них были даже две мировые знаменитости. Они тогда тоже на подиуме блистали. Так, что опыт у него по этой части, ну… очень богатый. И язык к тому же хорошо подвешен. Вы для него, так, второй сорт. Молчу, молчу, — быстро добавил он, увидев, что девушка потянулась рукой к туфле. — Я бы вам Надежда Владимировна все-таки не советовал ему во всем верить. — Лисовский наклонился к Надежде и посмотрел ей в глаза. — Он такую любовь может изобразить. Станиславский от умиления будет слезами обливаться.

Он встал и дружески положил на плечо девушки свою руку. Надежда, дернув плечом, скинула ее и, поправив сползшие на лицо волосы, с вызовом спросила.

— Зачем вы мне это рассказываете? Я ему верю, как себе…

— Другие тоже верили, — с сочувствием ответил ей Лисовский. — Я на досуге вам могу много поучительных историй рассказать о нем и о его пассиях. Тем более, сейчас на кону такая сумма денег. При мысли о ней вам любой мужик будет ноги целовать и в вечной любви клясться.

Надежда презрительно усмехнулась.

— Вы же не целуете?

Лисовский развел руками.

— Я предпочитаю другие способы зарабатывания денег. Более приятные и более… так сказать гигиеничные. Вы подумайте на досуге о моих словах. Если захотите узнать подробности, я к вашим услугам. Ну, а теперь, вам пора идти к Гонгадзе. А то он бедный заждался наверно. Как ни как, целый день вашу симпатичную мордашку не видел. А ему волноваться в его возрасте не рекомендуется.

Он подал Надежде руку. Немного помедлив, она взяла ее и, с трудом разгибая затекшие от долгого сидения на корточках ноги, встала с пола. Надев туфли и застегнув на груди халат, она нетвердым шагом пошла за Лисовским к двери.

— Я своим видом ваших головорезов не распугаю? — спросила она, увидев в коридоре трех здоровенных охранников. — А то рожа у меня, наверное, не приведи господь! Еще описается кто-нибудь из мальчиков со страха.

Лисовский, посмотрев на нее, усмехнулся.

— Думаю, что нет. Им будет даже приятно созерцать красивое женское тело хоть и с побитой физиономией.

Он сделал знак охранникам остаться в коридоре, и они вдвоем поднялись по лестнице на третий этаж виллы. Перед дверью кабинета Гонгадзе, Лисовский остановился и по привычке поправил галстук.

— Заходите! — он распахнул перед Надеждой дверь и сделал шаг в сторону.

Проходя мимо него, она на секунду задержалась. Затем, нахмурив брови, сделала строгое лицо и официальным тоном обратилась к Лисовскому.

— Я подумаю о вашем предложении господин Лисовский и не буду пока… — она сделала паузу и посмотрела в его настороженные глаза. — повторяю, пока сообщать господину Гонгадзе о ваших людях в его окружении.

Она усмехнулась, и, наклонившись, что-то тихо шепнула Лисовскому на ухо. Затем поглядела в его изумленное лицо и, закрыв за собой дверь, вошла в кабинет.

Гонгадзе сидел за письменным столом и, надев очки, просматривал какие-то документы. Он искоса посмотрел на вошедшую девушку и, молча, кивнул ей на стоящий перед столом стул. Окинув знакомую обстановку кабинета скучающим взглядом, Надежда расправила полы халата, вздохнула и, сев на стул, небрежно закинула ногу на ногу. Минут пять, Гонгадзе не отрываясь, листал документы. Затем аккуратно сложил их в папку и, бросив взгляд на рассматривающую свои ногти Надю, сказал.

— Я решил перевести тебя из подвала в комнату. Так будет удобнее.

Голос Гонгадзе звучал глуше, чем обычно и по его мрачному виду и темным, провалившимся глазам, Надежда сразу поняла, что произошедшее он переживает очень тяжело. На столе среди документов она заметила флаконы с валерьянкой и корвалолом, а в спертом, и душном воздухе кабинета отчетливо чувствовался их немного приторный, сладковатый запах.

— Кому удобнее? — спросила она и медленно опустила глаза вниз.

— И тебе и мне. — Гонгадзе посмотрел на распухшее, с желто-фиолетовым синяком под глазом, лицо девушки и поморщился. — Я вызвал врача. Пусть он приведет тебя в порядок, а то у тебя вид дешевой шлюхи, вернувшейся после ночной попойки.

Он нервным движением распустил на шее галстук и, отвернувшись, посмотрел в открытое настежь окно.

— Предлагаю, до окончания всех денежных переводов, заключить перемирие. — хмуро сказал Гонгадзе. — Мне сейчас лишние разговоры соседей не нужны.

— А д-альше?.. — голос Надежды непроизвольно дрогнул.

Гонгадзе исподлобья взглянул на нее.

— Что будет дальше, я пока не решил.

Он сделал паузу и затем спросил.

— У меня к тебе только один вопрос. Ты предала меня из-за денег?

Надежда отрицательно качнула головой.

— Нет…

— Ты связана со спецслужбами?

Надежда усмехнулась.

— Нет…

— Тогда почему? — в голосе Гонгадзе чувствовалось искреннее недоумение. Надежда из-под ресниц посмотрела на него и тяжело вздохнула.

— Тебе все равно это не понять.

— Это месть? — Гонгадзе смотрел на нее в упор, не мигая. — Ты меня не простила за то, что было с тобой в Австрии? Или обиделась, что я не хочу детей?

Их взгляды встретились и Надежда, вдруг гордо вскинув голову и не отводя своих широко раскрытых глаз от его лица, произнесла.

— Да. В Австрии ты поступил со мной подло. И потом, когда я поверила тебе и вернулась, унижал меня, пытался втоптать в грязь мое достоинство. Такое не прощают!

Гонгадзе презрительно усмехнулся.

— Похоже, я ошибся, что втянул тебя в свои дела. — тяжело вставая из-за стола, сказал он. — Ты не такая, как другие женщины. Зря я пошел на поводу вначале у Морозова, а затем у этого Лисовского. Тебя нельзя сломать…

Он немного помолчал и вдруг неожиданно добавил.

— Но тебя и не надо ломать… С тобой надо договариваться.

Пройдясь по кабинету, Гонгадзе остановился у открытого окна. Некоторое