Она хорохорилась и изображала из себя такую беззаботную простушку. Еще хотела сказать, что очень даже приглянулась кое-кому из волчьей стаи, и показать хозяину язык, но вовремя его прикусила. Судя по лицу Сфена, вечером ее и так ждала порка.

— Не обижали? — неуверенно переспросил орк.

Он готов был защищать ее даже ценой собственной жизни. Последние дни орк был предельно осторожен с незваными гостями, даже боялся входить в кормильню, чтобы на нем двуликие не учуяли ее запаха.

— Да говорю вам, им все равно. Нормальный народ. Подобрей нашего Адуляра будут. — ответчица, само спокойствие.

Сфенос задумался, переваривая слова дочери. Странно, очень странно. На Бёрк он отчетливо чуял волчий запах. Хоть нюх у орков на порядок ниже, чем у оборотней, но запахи различать он мог отлично. Значит, не врет девчонка, была рядом с двуликими. И достаточно долго, чтобы они почуяли её аромат. Тогда почему не напали?

— Нормальный народ… — Татимир почесал бороду и переглянулся со Сфеносом. — А что, вполне может быть… Они же эти, как их?.. Последние! Они, поди, и с запахами не сильно знакомы, и с народами. Родились-то уже после войны и выросли далеко отсюда — за Великим лесом. — Гном словно разговаривал сам с собой, но делал это достаточно громко, чтоб орк слышал его и понимал. — Откуда им знать запах… орочьего дитя.

Сфенос понял. Оборотни не узнали в Бёрк человека и потому и не восприняли как врага. Вот в чем разгадка: не знаешь, как пахнет человек — не найдешь человека! Великан облегченно отбросил полено, вздохнул и успокоился. Теперь можно было не волноваться за Бёрк, пришлые поверили в их легенду.

14. Ортоклаз

Погода за окном испортилась, и всю ночь накрапывал холодный дождь. Настроение было под стать. Работать не хотелось, но урчавший живот гнал ее сквозь вязкие лужи в тепло Татимировой гостиницы. Сегодня как орку окончательно выздоровевшему Бёрк нужно рьяно приступить к своим обязанностям. Порядком засаленная за время ее отсутствия кормильня срочно нуждалась в генеральной уборке. И Бёрк мыла, терла, выметала.

Под столами и лавками собралось два совка крошек, несколько ломтей зачерствевшего хлеба, уже порядком объеденного мышами, одна ложка, горсть костей и медная монетка. Вот последней орчанка очень обрадовалась и быстренько сунула ее в карман. Что выпало из кармана пьяного посетителя на пол харчевни, то пропало в цепких лапках подавальщицы — вот такой закон дикого гномьего хутора, придуманный и воплощённый в жизнь Бёрк.

После находки настроение немного улучшилось, она воспряла духом. Может, не все потерянно? Оборотень соскучится по ее запаху, обдумает свое поведение и согласится остановиться только на поцелуях. Ведь было хорошо. Обоим. Подумаешь нервничает. С кем не бывает?

Вон Татимир тоже стоит и подергивает усами. Боится, что приехавшие оборотни напьются до потери двуногого облика и разгромят его гостиницу. Ведь они почти не закусывали. Но волнуется он зря. Суда по рассказам Полли, двуликие вели себя прилично, хоть и хлестали медовуху немеряно. А что не ели, так видно же, что не голодные. Приходят сытые, довольные.

— Значит, готовят сами, — истолковывала свои наблюдения повариха. — Экономят, или еда им наша непривычна. Я думаю, что они мясо сырым едят, ведь полузвери все-таки. Хотя могу и ошибаться, хлеб ведь у нас покупают. И как много. В день три кадки теста приходится замешивать. Значит, запечённым не брезгуют.

«Не брезгуют, — кивала Бёрк и продолжала драить полы. — И запечённым, и жареным не брезгуют, только от принципиальных орчанок нос воротят».

Дверь резко распахнулась, впуская холодный осенний ветер, и ударилась о стену. Светлый проем загородило что-то огромное, в комнате потемнело, словно раньше времени наступил вечер. В просторной комнате сразу стало тесно. Бёрк подняла голову и увидела трех зеленых великанов, ввалившихся в кормильню. Орки.

С широких меховых накидок, заменявших оркам плащи, на только что отдраенный пол стекала дождевая вода, но кожаные черевики, которые они носили вместо сапог, были относительно чистыми. Наверное, оттерли о траву перед тем, как войти. Все увешаны железом грубой ковки. На запястьях наручи. Мечи и ножи на поясных ремнях, у одного на плече огромная шипастая палица. Морды типичные: крупные, плоские черты лица, широкие носы, большие губы с торчащими клыками. Все густо украшено колечками и серьгами. Волосы выбриты на висках, остальные торчат вверх черными ирокезами, сзади заплетены косички.

— Здорово, малышка Бёрк! — заорал самый крупный и, подхватив с пола оторопевшую орчанку, потряс ее как тряпичную куклу, а потом прижал к себе в медвежьих объятьях так, что у бедняги чуть ребра не треснули.

Первое воспоминание Бёрк: орочий караван. Постоянное покачивание, всепроникающая пыль дорог и скрип повозок. Мычание белых телят и звон колокольчиков у них на шее. Особенные песни, особенная жизнь, непохожая на оседлое бытие других народов. Своя исключительная романтика кочевого быта.

И Бёрк уже тогда отличалась от всех. Тощая, словно жердь, маленькая и пугливая. Необычно тихая для орчат и задумчивая. Хитрая и, когда нужно, изворотливая. Она рано узнала цену еды. Сфенос был стар и слаб. Он не мог кормить семью, как настоящий орк. Бедняге доставалась женская работа, которая плохо оплачивалась. Бёрк чаше чувствовала себя голодной, чем сытой. Приходилось даже приворовывать, чтобы не умереть с голоду. Но у неё были маленькие ручки, умевшие ловко штопать, и работа нашлась быстро. Швейка. У орков пальцы толстые, словно свиные колбаски, иголка для них что наказание. Платили за починку продуктами: вяленой рыбой, лепешками, иногда сыром. Это Бёрк не огорчало. Зачем ей деньги? Только бы пузо было набито.

Найдя большой луг, пригодный для пастбища, орки распрягали кибитки и останавливались на несколько дней. Дома на колесах ставили в два ряда. Получалась своего рода улица, широкая и продуваемая ветром.

Бёрк спешила по ней домой в крайнюю повозку, где они с отцом снимали угол. Сегодня в корзине, которую она несла, лежала пара рыбин. Бёрк шла и мечтала, как сейчас они со Сфеносом сварят ароматную похлебку. В тайнике еще оставались сушеные грибы и пара луковиц — получится просто пир. От предвкушения рот наполнялся слюной.

Вдруг кто-то сильно толкнул Бёрк в спину. От резкого удара она споткнулась и плюхнулась в дорожную пыль. Корзина вылетела из рук. На землю выпали отданные ей на починку вещи и сегодняшний заработок. Не успела Бёрк понять, что случилось, ее пнули в живот. Над головой раздался хриплый орочий смех. Подняв голову, девочка поняла, что столкнулась с местной бандой. Три зеленых подростка страдавшие от скуки, решили